Написанный на разговорном финском роман Анны-Леены Хяркёнен к счастью переведен на русский язык и может служить учебным пособием для тех, кто уже неплохо знает финский язык. Обратите внимание, что перевод литературный — то есть переводчик на русский старается передать дух и суть произведения, а не переводить буквально.
Фрагменты романа и их переводы приведены исключительно в учебно-образовательных целях.
Интересно, что этот роман, в России безусловно маркированный бы как 18+, в Финляндии проходит по разделу литературы для подростков старшего возраста.
Akvaariorakkautta * Аквариумная любовь
1
Mä heräsin suuressa huoneessa. Huone oli täynnä valoa. Valo ui mun silmien läpi suoraan päähän ja pää alko tikittää kipua. Mä suljin silmät hetkeksi ja avasin ne taas.
Я проснулась в просторной комнате, полной света. Свет бил в глаза, буравя мозг, так что голову заполнила пульсирующая боль. Я зажмурилась, но уже через секунду снова открыла глаза.
Valon keskellä seiso vanha musta flyygeli. Mun vieressä makas mies.
Посреди освещенной комнаты стоял старый черный рояль. Рядом со мной лежал мужчина.
Se nukku vielä, vatsallaan, suu vähän auki. Seinällä oleva kello näytti puolta kahdeksaa.
Он спал на животе, чуть приоткрыв рот. Часы на стене показывали полвосьмого.
Mua janotti. Mä liikuttelin nahkeaa kieltä suussani ja nousin varovasti ylös.
Меня мучила жажда. Я не без труда пошевелила языком и осторожно встала.
Vessan peilistä oli lohjennu suuri pala pois. Mun silmien alla roikku mustat pussit. Mä näytin opossumilta.
У зеркала в туалете был отколот здоровенный кусок. Какие же у меня мешки под глазами! Морда — как у опоссума.
Mä join puoli litraa vettä ja nojauduin lavuaaria vasten ja keskityin pitämään sen sisälläni. Muhun koski.
Я влила в себя поллитра воды и облокотилась на раковину — выпитая вода так и просилась наружу. Меня мутило.
Ovella mä pysähdyin katselemaan patjalla lojuvaa miestä tarkemmin. Mä en oikein tienny olisko se pitäny luokitella mieheksi vai pojaksi. Sen kasvot oli kapeat ja kalpeat. Sillä oli saman värinen tukka ku sokeitten kaupan rottinkituolit. Se sohotti geelistä tahmasena sinne tänne.
Вернувшись в комнату, я остановилась в дверях, чтобы разглядеть лежащего на матрасе мужчину. Даже не знаю, как правильнее его назвать — мужчиной или юношей. У него было узкое бледное лицо и шевелюра цвета плетеных стульев, вроде тех, что продаются в магазине Общества слепых. Нагеленные волосы торчали во все стороны.
Se piti toista kättä tyynyn alla ja toista täkin päällä. Täkin päällä olevan käden kynnet oli perusteellisesti jyrsityt puolikuut.
Одна рука покоилась под подушкой, а вторая — поверх одеяла, так что можно было разглядеть аккуратно постриженные ногти.
Se nukku niin hiljaa ja nätisti ettei kuulunu mitään ääntä.
Он спал как убитый, без единого звука.
Mä lopetin tuijottamisen.
Я отвела глаза.
Seinää pitkin kiipeili kirjahylly. Mä hiivin sen luokse. Meri. Kundera. Vonnegut. Liksom. Emmanuelle 2. Tiedotusoppi. Jaaha.
Вдоль стены тянулась книжная полка. Я тихонько пробралась к ней. Кундера. Воннегут. Мери1. Ликсом2. «Эмманнуэль 2». «Журналистика». Хм…
1 Вейо Мери (р. 1928) — известный финский писатель-модернист, мастер «черного юмора».
2 Роза Ликсом (р. 1957) — финская писательница, автор коротких панк-рассказов.
— Terve.
Mä käännyin ja pudotin yhden kirjoista lattialle.
— Terve!
— Привет.
Я резко повернулась, уронив книгу на пол.
— Привет.
Se loju täsmälleen samassa asennossa, käsi tyynyn alla. Mutta silmät oli auki. Ne oli harmaat.
Он лежал в том же положении, что и раньше — одна рука под подушкой, — только глаза открыты. Глаза оказались серыми.
Mä kumarruin nostamaan kirjan takas hyllyyn ja käännyin taas.
Я наклонилась, подняла с пола упавшую книгу, поставила ее на полку и снова повернулась к нему.
Se kohotti päätään tyynystä ja jäi makaamaan toisen kyynärpäänsä varaan ja hymyili vähän. Sitten se oksensi.
Он оторвал голову от подушки и приподнялся на локте, чуть заметно улыбаясь. Тут его начало тошнить.
Sen koko vartalo hytky ja se yritti pitää käsiään suun edessä ja nousta, muttei pystyny. Mä katselin sitä hetken ja kipitin vessaan ja oksensin myös.
Вздрогнув всем телом, он попытался было зажать рот рукой и встать, но не успел. С минуту я наблюдала за ним, а потом и сама сорвалась в туалет. Меня тоже вырвало.
Sitten mä töpöttelin pumpulitupolla hammastahnaa hampaisiin ja purskuttelin vedellä pois.
Стоя над раковиной, я выдавила зубную пасту на ватный шарик, протерла им зубы и прополоскала рот.
Kun mä palasin takas niin se veteli rätillä lattiaa yläruumis paljaana. Sillä oli jalassa minnihiiri-kuvioiset
boxerit.
Когда я вернулась в комнату, он возился на полу с тряпкой. На нем были трусы-боксерки с микки-маусами.
— Tämä hommahan alkaa lupaavasti, se sano ja ojensi vasemman kätensä.
— Многообещающее начало, ничего не скажешь, — усмехнулся он и протянул мне руку. — Йоуни.
Mä tartuin siihen. Se oli märkä.
— Saara.
— Tiedän. Sä esittelit itses viime yönä.
— Esittelinkö?
Я пожала его руку. Рука была мокрой.
— Сара.
— Знаю. Ты еще вчера представилась.
— Да?
Se veti käden pois ja heitti toisella kädellä rätin vesiämpäriin.
Он высвободил руку и кинул тряпку в ведро с водой.
— Esittelit. Sen jälkeen sä sammuit.
— Jaa…
— Ага. Представилась и сразу отключилась.
— Понятно…
Mä yritin naurahtaa. Se nauro mun yritykselle. Sillä oli siistit valkoset pikkujyrsijän hampaat. Ne oli jotenkin aika kivat.
Я попыталась усмехнуться, чем только рассмешила Йоуни. У него были маленькие белые зубки грызуна. По-моему, очень забавные.
Mua huippas taas. Mä istuin varovasti patjan reunalle. Mulla ei ollu muuta päällä ku pelastusarmeijasta ostettu laamapaita ja pikkuhousut.
Голова снова закружилась, и я присела на край кровати. На мне были одни трусы и купленная в секонд-хенде футболка.
Mä mietin miksei se ollu rakastellu mua viime yönä. Tai sitten se oli, ja mä olin ollut niin kännissä etten ollu
huomannu mitään. Mä olisin kyllä ehdottomasti halunnu olla katselemassa jos niin oli käyny.
Я пыталась сообразить, почему мы не занимались любовью прошлой ночью. Впрочем, может, и занимались, но я так набралась, что ничего не помню… Хотелось бы мне посмотреть, как это было — если, конечно, было.
Mä olin lähteny sen mukaan Wienerwaldista. Se oli ilmestyny mun pöytään vähän ennen valomerkkiä ja kysyny multa melkein heti että lähdenkö mä sen kanssa. Se heitti sen selvästi niin ku vitsinä. Ja mä otin sen tosissani ja sanoin että lähden. Mä olin purjehtinu kapakan läpi ku joku kamelianainen, pää pystyssä ja käsivarsi sen kainalossa. Siihen mun muistikuvat suurinpiirtein katkeskin.
Помню, мы вместе вышли из «Винервальда». Он подсел за мой столик незадолго до закрытия и почти сразу спросил, не хочу ли я пойти к нему. Вроде как в шутку. А я возьми и ответь на полном серьезе — ну пошли. Профланировала через весь кабак, как какая-нибудь дама с камелиями, под ручку. Приблизительно на этом моменте память моя обрывается.
— Haluatsä kahvia? Jouni kysy.
— En, mä sanoin.
— Mitä sä haluaisit?
— Кофе хочешь? — спросил Йоуни.
— Не-а, — сказала я.
— А чего хочешь?
Mä mietin vähän aikaa.
Я на мгновение задумалась.
— Maata sun kanssa, mä sanoin umpimähkään.
— Тебя, — выдала я наобум.
Se hymyili toisella suupielellä. Sit se istu mun viereen ja veti kätensä mun takkusten hiusten läpi. Se kaato mut patjalle ja hinkkas lantiotaan mun lantiota vasten. Mä retkahdin veltoksi mollamaijaksi.
Чуть улыбнувшись, он сел со мной рядом и провел рукой по моим спутанным волосам. Затем повалил меня на матрас и потерся бедром о мое бедро. Я обмякла, как тряпичная кукла.
Jonkun ajan kuluttua se irrottautu musta.
Через некоторое время он отодвинулся от меня.
— Maataan joskus toiste, se sano. Sen ilmeestä ei saanu mitään tolkkua.
— Знаешь, как-нибудь в другой раз, — сказал он. Его лицо ничего не выражало.
Mä hymisin jotain mitä en itsekään tajunnu, ja tunsin miten puna alko jomottaa poskissa.
Я пробормотала в ответ что-то неразборчивое и почувствовала, как краска заливает лицо.
Sellasta toiste ei tulis koskaan.
Это не должно повториться.
Mut farkut oli mytyssä flyygelin alla. Mä vedin ne jalkaan ja haeskelin kenkiäni ja laukkuani. Ikkunasta näky palanen Koskipuistoa ja kirkontorni. Jouni sytytti tupakan. Lähempää katsoen huomas että sillä oli nenän päässä muutama pisama.
Мои скомканные джинсы валялись под роялям. Я быстро натянула их и стала искать свою обувь и сумку. Из окна были видны часть парка и колокольня. Йоуни закурил. При ближайшем рассмотрении оказалось, что у него на носу веснушки.
— Mun täytyy mennä, mä sanoin. Mä en tiedä miksi mä niin sanoin. Ei mun mihinkään täytyny mennä. Mulla
oli vapaapäivä.
— Мне надо идти, — произнесла я, сама не зная почему. Мне вовсе не надо было никуда идти, у меня ведь сегодня выходной.
— Puhelinnumero, se sano ja osotti eteisessä lojuvaa lehtiötä. Mä kirjotin siihen puhelinnumeroni ja otin ruskean nahkarotsini tuolilta.
-Телефончик оставь… — предложил он, кивнув на блокнот, валяющийся в прихожей. Я записала в него свой номер телефона и взяла со стула свою коричневую кожаную куртку.
— Älä vaan sano että soitellaan, mä sanoin.
— No en sano.
— Только не говори «созвонимся», — бросила я.
— Как скажешь.
Mä avasin ulko-oven.
Я открыла входную дверь.
Pispalassa edellisillan bileet näytti jatkuvan. Keittiö aaltoili ihmisistä, olohuoneessa soi Miljoonasade. Mä yritin hiipiä hiljaa yläkertaan.
В общаге продолжалась вчерашняя вечеринка. На кухне было полно народу, а в гостиной орала музыка. Я попыталась незаметно проскользнуть на второй этаж.
— Sää olit kuulemma jonku miehen kans. Ykä oli nähny sut.
— Говорят, ты вчера какого-то парня подцепила? Тебя Юкка видел.
Irene seiso portaitten alapäässä silmät ahnaina viivoina.
Ирена буквально буравила меня взглядом, стоя на лестничной площадке первого этажа.
— Semmosta sattuu, mä sanoin.
— No miten meni?
— Oikein mukavasti.
— Так вышло, — сказала я.
— Ну и как это было?-
— Просто супер.
Mä jatkoin kiipeämistä. Irene kolusi perässä. Se oli erikoistunu kaikenlaisten ihmissuhteitten vatvomiseen, myös omien mutta varsinkin muitten.
Я пошла дальше. Ирена затопала следом. Она была спецом по части человеческих отношений и с упоением обсуждала как свои, так и чужие. Последним она, правда, отдавала явное предпочтение.
Mä räiskähdin kengät jalassa sängylle. Irene istu nojatuoliin. Sen ripsissä oli niin paksusti mascaraa että koko silmät näytti joltain äyriäisiltä.
Я завалилась на кровать прямо в обуви. Ирена уселась в кресло. На ее ресницах было столько туши, что глаза походили на маленьких крабов.
— No mitä muuta?
— No ei yhtään mitään. Lopeta jo.
— Ну и что дальше?
— А ничего. Все, закрыли тему.
Komeron ovi oli auki. Hyllyt notkahteli vaatteista ja tavaroista. Mä olin muuttanu kuukausi sitten enkä ollu vieläkään jaksanu järjestellä niitä.
Дверца шкафа была открыта. Полки прогибались под тяжестью одежды и другого хлама. Въехала я сюда месяц назад, но так до сих пор и не сподобилась разобрать шмотки.
— Sulle on tullu tämmönenki.
— Тебе тут письмо пришло.
Irene heitti mulle pöydältä kirjeen. Sit se jäi odottamaan että mä avaisin sen. J a lukisin sen sille ääneen. Mä työnsin sen tyynyn alle.
Ирена взяла со стола конверт и бросила его мне. Она явно ожидала, что я тут же его открою, а то, глядишь, и прочитаю ей вслух, но вместо этого я просто сунула конверт под подушку.
— Jassoo…
— Mitä jassoo.
— Ах так, значит…
— Как — «так»?
Se nousi venytellen tuolista. Oli ilmeisesti hyväksyny sen tosiasian ettei se tulis saamaan musta mitään irti.
Она потянулась и встала с кресла. Похоже, ей придется смириться с тем фактом, что из меня ничего не вытянешь.
— Tuola on spagettia jos sää haluat.
— Joo. En mä halua. Tulee työpaikka liikaa mieleen.
— No . . . nähdään tässä taas.
— Kyllä.
— Там макароны остались, можешь доесть.
— Не хочу, мне макарон на работе хватает.
— Ну, как знаешь… Ладно, тогда давай, увидимся.
-Угу.
Se lähti. Joinakin päivinä mua hermostutti asua kommuunissa. Tänään oli sellanen päivä. Vaikka Irene olikin koko kämpän kiinnostavin tyyppi. Se oli Pohjanmaalta niin ku mäki ja opiskeli mielisairaanhoitajaksi ja oli eronnu. Kaikissa eronneissa ihmisissä on mun mielestä jotain aivan erityistä karismaa.
Она ушла. Случались дни, когда меня начинала бесить вся эта жизнь в общежитии, и сегодня был как раз такой день. Притом что Ирена была самым милым человеком во всем доме. Она, как и я, приехала с севера, из Похьянма, и училась в меде на медсестру. Она была разведена. Мне кажется, во всех разведенных людях есть какая-то особая харизма.
Mä kaivoin kirjeen esille ja avasin sen.
Я достала письмо и вскрыла его.
»Kutsumme teidät tyttäremme Hannelen ja Osmo Mäkisen vihkiäisiin 15.7.1989…»
«Приглашаем Вас на торжественное венчание Ханнеле и Осмо Мякинена, которое состоится…»
Mä laskin kirjeen lattialle. Musta tuntu siltä niin ku mun pään ympärille olis kiedottu tiheää vilttiä.
Я бросила письмо на пол. У меня было такое чувство, словно меня огрели пыльным мешком по голове.
Hannele. Mun periaatteessa vanhin lapsuuden ystävä. Se jonka kanssa leikittiin ensin kotia ja sitten Charlien enkeleitä ja sitten ilotalon emäntiä, siirryttiin Bay City Rollersin kautta Teddy and the Tigersiin, ja pestiin joka päivä farkut että ne näyttäs tiukemmilta jalassa, ja odotettiin päät täristen että oltais törmätty tuleviin aviomiehiimme. Meidän ihanne oli sellanen tumma rautaa rajalle ja karjala takas-tyyppi joka tietäs mikä on homman nimi eikä olis vaan tietävinään, ja meillä oli sopimus: kumpikaan ei menis sänkyyn kenenkään kanssa ennen ku oltais punnittu asiaa kaikilta puolilta.
Ханнеле. Моя лучшая подруга детства. Та, с кем мы сначала играли в дочки-матери, затем в ангелов Чарли, потом в держательниц публичного дома, пока плавно не перешли к «Бэй сити роллерз» и «Тедди энд зе тайгерз»1. Та, с кем мы каждый день стирали джинсы, чтобы они сели и стали уже. Та, с кем мы, дрожа от нетерпения, ждали нечаянной встречи с нашими будущими мужьями. Нашим идеалом был в то время этакий знающий себе цену брюнет, брутальный покоритель сердец. У нас был уговор: ни за что не ложиться в постель, не обдумав это дело самым тщательным образом.
1 Шотландская и финская музыкальные группы, популярные в среде девочек-подростков в конце семидесятых — начале восьмидесятых годов.
Sitten Hannele soittaa mulle yhtäkkiä keskellä yötä ja sanoo että nyt hän on sitte »ollu» ensimmäisen kerran jonkun Martin kanssa, antautunu Martille minttusuklaakännissä vanhempiensa kesämökillä, ja ettei se nyt oikein miltään tuntunu. Siihen loppu meidän lapsuus.
А потом Ханнеле вдруг звонит мне посреди ночи и сообщает, что наконец «сделала это» с каким-то там Марти, отдалась ему на родительской даче, набравшись мятно-шоколадного ликера, и что это было совсем «никак». Так кончилось наше детство.
Ja nyt oli loppumassa nuoruuskin. Mä tunsin itseni keski-ikäiseksi.
А теперь вот заканчивается и юность. Я вдруг почувствовала себя совсем взрослой.
Mun olis pitäny soittaa nyt heti Hannelelle ja onnitella sitä. Mua uuvutti jo ajatuskin. Sitä paitsi eihän sekään ollu soittanu itse mulle. Mä olin saanu pelkän steriilin kirjekuoren.
Надо бы, конечно, ей позвонить, поздравить, но меня передернуло от одной этой мысли. И потом, она-то мне тоже не стала звонить. Прислала аккуратненький конверт.
Mä riisuin päällimmäiset vaatteet pois ja menin peiton alle pelkkä laamapaita päällä. Hetkeksi mä painoin hihansuuta kasvojani vasten. Se tuoksu tupakalle ja hiusgeelille.
Я сняла с себя верхнюю одежду и в одной футболке забралась под одеяло. От футболки пахло табаком и гелем для волос.
Mä ajattelin yhtäkkiä ettei mulla oo ollu ketään miestä puoleentoista vuoteen.
Мне вдруг подумалось, что у меня вот уже целых полтора года как никого не было.
2
Rosson ikkunoista näkyi hautausmaa ja vähän kirkon kylkeä. Lumi oli liikkumaton peitto hautausmaan päällä.
Из окна пиццерии «Россо» видно кладбище да угол церкви. Снег белым покрывалом укутывает кладбище.
Mä lastasin tarjottimelle kaksi Nikolaita ja spriten.
Я поставила на поднос две бутылки пива и спрайт.
Марка финского пива. Переводчик в излишние подробности вдаваться не стал
Spriten mä vein pinkkiin collegeasuun pukeutuneelle tytölle.
Спрайт заказала девушка в розовом джемпере с надписью «Колледж».
Здесь ошибка. Collegeasu — это вид повседневной одежды, изготовленной из шерсти и полиэстирола. Мягкая, удобная, «расслабленная».
— Unohditsä sen salaatin? se kysy ässät sohisten.
— А салат? — спросила она, растягивая гласные.
— Se tulee kyllä, mä sanoin. Se alko imeä niin että pilli vikisi. Sillä oli päässä violetti My little pony-solki. Se
ei tienny ettei ne ollu enää muodissa.
— Скоро будет, — ответила я. Она взяла соломинку и принялась с таким шумом втягивать в себя спрайт, аж в ушах засвистело. На голове у нее были большие фиолетовые заколки с бабочками — ей, видимо, никто не сказал, что они давно вышли из моды.
Не знаю, почему переводчик заменил заколки My little pony на фиолетовых бабочек.
Nikolait mä vein ikkunapöydässä istuville äidille j a tyttärelle. Niillä näytti olevan hauskaa. Musta on aina ollu käsittämätöntä että jotkut pystyy juomaan äitinsä kanssa viinaa. »Oltii mutsin kans kaljalla» niin ku aina joskus kuulee. Mä en voi kuvitellakaan että me istuttas äidin kanssa jossain Pick Wick pubissa vierekkäin j a heitettäs huiviin isoja tuoppeja ja puhuttas asiat halki. No, kaikkea ei voi tässä elämässä saada.
Пиво я отнесла на столик у окна. Там сидели мама с дочкой. Похоже, им было весело. Честно говоря, никогда не понимала, как некоторые могут пить с собственной матерью. А ведь то и дело слышишь: «Посидели вчера с маман, пивка дернули». Лично я, к примеру, даже представить себе не могу, чтобы мы с мамой сидели вот так в каком-нибудь пабе, чокаясь пивными кружками и трепясь о том о сем. Что ж, каждому свое.
Puoleltapäivin alko lappaa niin paljon ihmistä sisään etten mä ehtiny pitää edes ruokatuntia. Marita, mun pomo, heitti mulle kylmenneen pizzansiivun kun mä rämppäsin kassakonetta.
К обеду повалило столько народу, что я и перекусить-то толком не успела. Пока я в очередной раз сражалась с кассой, Марита, моя начальница, протянула мне кусок остывшей пиццы.
— Koita pysyä järjissäs, se virnisti. Sillä oli leveät ja levottomat kasvot, siellä täällä suuria pisamia. — Tänne on muuten tulossa näillä minuuteilla joku yhdistys, se sano. — »TAKO:n soutajat». Kylkytviis miestä.
— Держись, — ухмыльнулась она. Ее широкое лицо с большими веснушками казалось непроницаемым. — Сейчас еще одна группа подойдет, у них стол заказан. Гребцовский клуб. Тридцать пять человек.
— Voi herrajeesus.
— Nimenomaan.
— Ну все, труба.
— Д а уж.
Mä harkitsin jälleen kerran alan vaihtoa, mutta vaan parin sekunnin ajan. Meillä oli helvetin hyvä työporukka. Ja mä olin jo roikkunu niin monissa eri työpaikoissa ja opistoissa enkä missään ollu pysyny kauaa. Tämän kevään mä olisin tarjoilija ja toukokuussa mä pyrkisin yliopistoon kirjallisuutta lukemaan.
Мне снова подумалось, что пора менять профессию, но это была лишь секундная слабость. Все-таки у нас чертовски хорошая команда. И потом, сколько можно метаться с места на место? Нет уж, отработаю эту весну, а в мае попробую поступить в универ на филфак.
Mä olin lopultakin uskaltanu tehdä jonkulaisen päätöksen. Aikasemmin mä en edes harkinnu kirjallisuuden lukemista. Mua varoteltiin joka suunnalta ettei se anna mitään, että varsinkin ne jotka ahmii kirjoja niin ku minä yleensä pettyy perusteellisesti. Mä olin päättäny ottaa senkin riskin.
Решение о поступлении было окончательно принято. Честно говоря, я и сама не думала, что когда-нибудь соберусь с духом. Мне все в один голос твердили: зачем тебе это нужно, толку никакого, одно разочарование от этих книжек. Но я решила рискнуть.
Tämän päätöksen tekemiseen mulla oli menny neljä vuotta. Lukion jälkeen mä olin hoitanu lapsia, auttanu
äitiä Kokkolan valintatalon juustotiskillä, suorittanu konekirjotuskurssin ja jopa valokuvamallikurssin, ja ollu Särkijärven Inhimillisessä Seminaarissa, ja käyny Ivalossa asti käsityöopistoa. Lähes kaiken mä olin jättäny kesken. Tarjoilijan ammattiinkin mulla oli surkea koordinaatio ja lyhyt pinna, mutta toistaiseksi mä olin pysyny järjissäni. Vielä nelisen kuukautta ja kaikki huuhailu olis loppu. Mä olin päättäny päästä sisälle saman tien.
На принятие этого решения ушло целых четыре года. После окончания средней школы я успела поработать няней, постоять с мамой за прилавком, закончить курсы машинописи, курсы фотомоделей, поучиться в семинарии в Сяккиярви и, наконец, на отделении прикладного искус-
ства в Ивало. И практически все бросала на середине. Для официантки у меня неважная координация движений и нервы ни к черту, но я справляюсь. Еще четыре месяца, и вся эта беготня останется позади. Это уже решено.
Yhdentoista aikaan illalla puhelin äkkiä soi.
Около одиннадцати вечера неожиданно зазвонил телефон.
— Se on sulle, huuteli joku portaista.
Mä kävelin alakertaan.
— Тебя, — крикнул кто-то из коридора.
Я спустилась на первый этаж.
— Saara, mä sanoin luurille.
— No tässä on Jouni.
— Да, — сказала я в трубку.
— Привет, это Йоуни.
Mun mahalaukku nuljahti ympäri.
У меня в животе все перевернулось.
— Ai, mä inahdin.
— Niin . . . mä ajattelin vaan että soitan j a kysyn mitä kuuluu.
— Hyvää, mä sanoin.
— No sehän on hyvä.
— Niin.
— Вот это да… — вырвалось у меня.
— Вот… решил тебе позвонить, узнать, как дела.
— Хорошо, — сказала я.
— Вот и хорошо, что хорошо.
-Угу.
Taustalta kuuluu sameaa musiikinjytkettä ja juoppojen mörinää.
Из трубки доносился приглушенный грохот музыки и пьяная речь.
— Kuule.
— Joo?
— Слушай…
— Да?
Se veti henkeä toisessa päässä.
Собравшись с духом, он спросил:
— Olisko mahdollista tavata?
— Miksei.
— Missä?
— Missä vaan.
— Koska?
— Koska vaan…
— Miten olis nyt heti?
— Miksei…
— Anna osote.
— Pispalanharju 18 A.
— Mä oon jo tulossa.
— Может, встретимся?
— Почему бы и нет.
— Где?
— Да где угодно.
— Когда?
— Когда хочешь.
— А что, если прямо сейчас?
— Можно и сейчас.
— Диктуй адрес.
— Улица Писпаланхарью, 18 А.
— Я скоро буду.
Se löi luurin kiinni.
Он бросил трубку.
— Tästä mä en selviä ilman viinaa, mä ajattelin.
Да, без спиртного тут не обойтись.
Mä kipitin keittiöön.
— Irene. Myy mulle viinipullo j a ehkäisyvaahtoa.
— Mitä helvettiä?
Я влетела на кухню и бросилась к Ирене:
— Слушай, будь другом, одолжи бутылку вина и противозачаточную пену?
— Это еще с какой стати?
Irene ratko ristisanatehtävää pöydän ääressä. Sitä vastapäätä istu joku Renny Harlinin näkönen liimapää ja näpersi sätkää.
Ирена сидела за столом и разгадывала кроссворд. Напротив нее сидел какой-то чувак с внешностью Ренни Харлина и сворачивал косяк.
— Mä tiedän että sulia on kumpaaki, mä sanoin. Tai läähätin.
— Kylläpä sitä nyt ollaan niin tietoisia.
— Irene.
— No kyllä kyllä.
— Ну я же знаю, что у тебя есть, — выпалила я.
— Надо же, какая осведомленность…
— Ну, Ирена…
— Да ладно, ладно.
Irene nousi ylös penkiltä j a avas astiakaapin oven. Se kaivo ylimmältä hyllyltä puoliksi juodun Soaven ja työnsi sen mun syliin.
— Enempää ei oo.
Ирена поднялась из-за стола и открыла шкаф. Она достала с верхней полки недопитую бутылку «Совиньона» и сунула ее мне в руки:
— Вот, все, что есть.
Sit se meni eteiseen j a penko olkalaukustaan littaantuneen pahvirasian.
Потом она пошла в прихожую и достала из сумочки маленькую картонную коробочку.
— Hauskaa iltaa, se sano. Mä repäsin rasian käteeni.
— Mä maksan sulle huomenna.
— Mää vaadin maksun luonnossa.
Se hymyili valjusti.
— Приятного вечера, — сказала она. Я выхватила коробочку у нее из рук.
— Завтра верну.
— Беру только натурой… — Она грустно улыбнулась.
— Mitä.
— Sää selostat mulle koko episoodin perinpohjasesti sitte myöhemmin.
— Joo joo.
Mä rymysin yläkertaan.
— Как это?
— Расскажешь мне потом все подробности.
— Хорошо, хорошо.
Я взлетела на второй этаж.
Kymmenen minuutin kuluttua mä olin valmis. Mulla oli päällä valkea avokaulainen pitsipusero ja risaiset levikset j a raskaat kultakorvikset j a desilitra Oscar de la Rentaa, ei rintsikoita. Erikoistilaisuusvarustus.
Через десять минут я была готова. Я надела светлую кружевную блузку с открытым воротом, потертые джинсы, большие золотые сережки и вылила на себя полфлакона духов «Оскар де ла Рента». Лифчик я решила не надевать. Полная боевая готовность.
Mä pengoin matkalaukun pohjalta Edith Piafin julisteen ja pistin sen seinälle että Jouni näkis mun tietävän
jotain kulttuuristakin. Mua kadutti että mä olin jättäny suurimman osan kirjoistani Kokkolaan; nyt se luulis etten mä lue mitään. Mä pengoin matkalaukut läpi ja löysin onneksi pari Beavuoiria, ja yhden Vonnegutin. Mä pistin ne ikkunalaudalle boheemiseen epäjärjestykseen ja potkin lattialla lojuvia kenkiä ja vaatteita sängyn alle.
Я достала со дна чемодана плакат Эдит Пиаф и повесила его на стену — пусть знает, что я тоже кое-что смыслю в культуре. Жаль только, что большая часть моих книг осталась дома в Кокколе. Теперь он решит, что я совсем ничего не читаю. Я перерыла все сумки и, к счастью, обнаружила пару книг Симоны де Бовуар и одну Воннегута. Я разложила их на подоконнике, стараясь создать видимость богемного беспорядка. Валяющиеся на полу вещи и разбросанную обувь я спешно затолкала под кровать.
Sitten mä panin vaahdon sisääni. Mä en ollu koskaan ennen käyttäny vaahtoa. — Juuri ennen yhdyntää, luki
pakkauksessa.
— Se ei voi olla niin turhan tarkkaa, mä ajattelin.
Потом настала очередь пены. Я никогда раньше ею не пользовалась — на коробке было написано: «непосредственно перед половым актом», но я решила, что нельзя понимать все настолько буквально.
Samassa soi ovikello j a askeleet lähesty vinttiä ja ovelle koputettiin j a mä avasin, ja sitten se oli siinä.
Тут раздался звонок домофона, а затем послышались шаги на лестнице. Потом в дверь постучали, я открыла, и… все понеслось.
Samassa mä näin itseni tarttuvan siihen kiinni, ja se nosti mut syliinsä ja kanto suoraan sänkyyn.
Я увидела, как бросаюсь к нему, а он хватает меня на руки и несет прямо на кровать.
Ja samassa se oli jo mun päällä koko painollaan, se tuoksu partavedelle j a pantterisalmiakille j a puristi kaksin käsin mun lantiota ja sohi kielellään mun korvia ja avasi vyönsä; solki kalahteli kun se repi sitä kärsimättömästi auki, ja yks kaks se oli mun sisällä. Ihan ku se olis vaistonnu että vaahto ja kaikki oli valmiina.
Через какое-то мгновение он уже был на мне. От него пахло лосьоном после бритья и лакричными конфетами. Он сжал мои ягодицы, поцеловал в ухо и расстегнул ремень. Пряжка со звоном упала на пол. Не успела я опомниться, как он уже был внутри меня, словно заранее знал про пену.
Meidän ensimmäinen rakastelu oli nopea j a omituinen; Jouni nai ku hengenhädässä, mä hytkyin jotenkuten mukana j a päivällä syöty lasagne huojahteli mun vatsassa ja mua alko oksettaa, mä yritin pitää sen sisälläni ja katsoa sitä silmiin mutta se väisti katseen. Mä olin märkä ja yllättävän ahdas, liian pitkään hyllyllä roikkunutta lihaa.
Наш первый секс был быстрым и странным. Йоуни, казалось, боялся куда-то опоздать, а я все пыталась под него подстроиться, и съеденная за обедом лазанья болталась в животе, то и дело подкатывая к горлу. Чтобы сосредоточиться, я попыталась смотреть ему в глаза, но он избегал
моего взгляда. Я была мокрой и ужасно тесной, как изрядно подзалежавшееся на полке мясо.
Kohta se oli ohi. Jouni ei toistellu mun nimeä eikä tarrautunu minuun, tuskin äännähti. Se vetäyty heti pois
kun oli valmis, silmät kiinni, huojentuneen näköisenä.
Скоро все кончилось. За все это время Йоуни ни разу не повторил моего имени, не сжимал моих рук и даже, по-моему, не стонал. Как только все кончилось, он отстранился, закрыл глаза и вздохнул с облегчением.
— Kiitos, se sano. Ja avas silmänsä j a hymyili kasvot hangonkeksinä.
— Спасибо, — сказал он. Потом открыл глаза и улыбнулся.
Mä aloin hihittää hysteerisesti. Vasta nyt mä tajusin miten mä olin jännittäny; mun vasen käsi oli ollu nyrkissä ja oikeaan jalkaan tuli heti suonenveto.
Mä taivuttelin sitä ylös ja alas ja nauroin. Mä olin kirvelevä ja kuuma ja erittäin elossa.
И тут я начала безумно хихикать. Только сейчас я поняла, как же я волновалась: моя левая рука была сжата в кулак, а правая нога затекла от напряжения. Я сгибала и разгибала ее и безудержно смеялась. Мне было больно и жарко, но я уже давно не чувствовала себя такой живой.
— Mikä sulle nyt tuli? Jouni kysy j a käperty mun kylkeen.
— Ei mikään.
— Miks sä nytkit tuolla tavalla?
— Mulla vetää suonta.
— Erikoista. Reagoitsä aina rakasteluun tolia tavalla?
— Jos on ollu puolentoista vuoden paussi.
— Эй, ты чего? — спросил Йоуни, свернувшись калачиком у меня под боком.
— Да нет, ничего.
— А что тогда дергаешься?
— Нога затекла.
— Странно. У тебя всегда такая реакция на секс?
— Нет, только после полуторагодового перерыва.
Se tuijotti mua.
— Puolentoista vuoden?
— Niin. Mä en oo törmänny keneenkään kelle mua ois huvittanu antaa.
— No nyt mulla nousee todella menestys päähän.
Он уставился на меня:
— Ты это серьезно?
— Угу. Просто подходящих кандидатур не было…
Дословный перевод: «Я не столкнулась ни с кем, кому мне бы захотелось дать». По-русски это звучало бы крайне ужасно.
— Ну ты даешь… Сейчас возомню о себе незнамо что…
Se silitti jotenkin kömpelösti mun pitsipuseron uumenista paljastunutta rintaa.
Он принялся неуклюже гладить мою грудь, выглядывающую из-под кружевной блузки.
— Arvaa mitä? Mullakin on ollu puolen vuoden paussi.
— А знаешь, у меня ведь тоже был полугодовой перерыв.
Nyt mä tuijotin sitä.
Теперь настала моя очередь таращиться.
— Mä jännitin helvetisti sitä että seisooko mulla edes, mutta hyvinhän se meni?
— Я даже боялся, что у меня не встанет. Но все ведь вроде хорошо прошло, правда?
Mä nyökkäsin monta kertaa peräkkäin.
Я отчаянно закивала головой.
— Kuule.
— Niin?
— Mulla on kamala nälkä.
— Mun pitää sitte vissiin ruokkia sut.
— Слушай…
— Ну?
— Я ужасно хочу есть.
— Тогда будем тебя кормить.
Mä vein sen hiljaa keittiöön.
Я тихонько провела его на кухню.
— Mulla ei oo muuta ku lappapuuroa, mä suhisin jääkaappia penkoen.
— По-моему, здесь только лопарская каша, — прошептала я, роясь в холодильнике.
— Mitä se on?
— Vispipuuroa.
— Voi. Vispipuuro on mun favoriitti. Onko sulia maitoaki.
— Что за лопарская каша?
— Ягодный мусс.
— Ух ты. Обожаю ягодный мусс. А молока у тебя, случайно, нет?
Se hörppi vispipuuroa suuhunsa sellasta tahtia että olis luullu sen olleen viikon nälässä. Se näytti pieneltä
kostealta kanilapselta, etuhiukset vielä hiessä ja kasvoilla hauras ilme.
Он заглатывал ягодный мусс с такой скоростью, что можно было подумать, будто бы он целую неделю ничего не ел. Он был похож на голодного зайчонка: мокрая от пота челка, на лице — блаженная улыбка.
— Tekipä hyvää taas pitkästä aikaa vähä tikutella, se sano suu täynnä puuroa.
— Как все-таки здорово снова поразмять кости! — рассуждал он с набитым ртом.
Se oli alasti. Sillä oli aika terhakka kroppa. No, jos olis halunnu olla erityisen kriittinen, olis voinu sanoa
että vatsassa oli nippa nappa jotain kaljamahanhäivähdystä, mutta mä en halunnu.
Он сидел на кухне в чем мать родила. Тело у него было что надо — при желании можно, конечно, придраться к едва намечающемуся животику, но придираться мне сейчас не хотелось.
Kun se oli syöny, se huokas syvään ja katseli kuvaansa ikkunalasista.
Поев, он глубоко вздохнул и принялся разглядывать свое отражение в оконном стекле.
— Tukka on taas ku kananpojanperse, se sano.
— Ну и видок! Не прическа, а куриная гузка!
Kun mä hain varapatjaa eteisen komerosta, Irene hiipi viekas ilme naamalla huoneestaan.
— Se on kymmenen pisteen mies ainaki ulkonäöltä.
Пока я доставала из кладовки запасной матрас, Ирена высунула голову из своей комнаты и, хитро улыбаясь, произнесла:
— Парень — класс! Десять балов! По крайней мере с виду.
— Sillä on liian pienet hampaat, mä sanoin viileästi ja nostin patjan olalle. Mä en jaksanu keskittyä mihinkään alkeelliseen dialogiin.
— Зубы мелковаты, — отрезала я и взвалила матрас на плечо. Мне совершенно не хотелось поддерживать этот дурацкий разговор.
Me maattiin vierekkäin kuolemanväsyneinä ja virkeinä. Jounin hiuksista tihku vettä.
Мы лежали бок о бок, ужасно уставшие, но довольные. Со лба Йоуни медленно стекали капли пота.
— Saara.
Jouni laski kätensä mun hiuksiin.
— Niin?
— Hyvää yötä.
Mä laskin käteni sen käden päälle.
— Hyvää yötä.
— Сара?
Йоуни коснулся рукой моих волос.
-Что?
— Спокойной ночи.
Я тихо накрыла его руку своей.
— Спокойной ночи.
Alakerran kello löi ensin kaksi, sitten kolme ja mä valvoin edelleen. Mun sisällä pulppuili arka ilo.
Часы в коридоре пробили два, затем три, а я все никак не могла уснуть. Внутри меня пульсировало робкое счастье.
Mä katselin Jounin liikkumattomia kasvoja hämärässä. Se vajosi yhä syvempään uneen. Kun se oli oikein
syvässä unessa, se vingahti pari kertaa ku pieni kohmeinen kulkukoira ja kierähti tiukasti mua vasten.
Я смотрела в темноте на неподвижное лицо Йоуни, который все глубже и глубже погружался в сон. Во сне он пискнул пару раз, словно маленький озябший щенок, и теснее прижался ко мне.
3
Mä en tienny mikä sen ammatti oli. Mä en tienny siitä mitään. Mun päälle paiskautu taas kerran maalta muuttaneen partiotytön tausta. Jos on maannu miehen kanssa, täytyy tietää edes miehen ammatti.
Я даже не знала, чем он занимается. Я вообще ничего о нем не знала. «Вот дура, — в очередной раз подумала я. — Деревня. Раз уж спишь с человеком, так хотя бы узнай, где он работает».
partiotyttö — девочка-скаут, дословно здесь «из деревенской местности переехавшая девочка скаут», то есть очень провинциальная. Переводчик перевел это кратко: деревня!
— Jouni.
Se nukku kasvot tyynyssä.
— Jouni.
— Hä?
— Mikä sun ammatti on?
— Йоуни?
Он спал, уткнувшись носом в подушку.
— Йоуни!
— А ?
— Ты кем работаешь?
Se avas silmänsä vaivalloisesti.
Он с трудом открыл глаза.
— Toimittaja. Tai en mä oo vielä valmis. Onko nyt aamu?
— On.
— Журналистом. То есть вообще-то я еще учусь. А что, уже утро?
-Угу.
Mä loksahdin äkkiä lukkoon. Peitto oli valunu pois mun päältä, mä vedin sen takaisin.
Jouni sulki silmänsä.
Я вдруг смутилась. Одеяло сползло на пол, и я стыдливо натянула его на себя. Йоуни закрыл глаза.
— No mikä sun ammatti on?
— Ei mulla oo ammattia. Mä tarjoilen Rossossa. Mutta mä meen syksyllä yliopistoon. Kirjallisuutta lukemaan.
— Just joo.
— Kuinka vanha sä oot?
— А ты?
— У меня пока нет профессии — так, подрабатываю официанткой в пиццерии. Но осенью пойду в университет. Буду изучать литературу.
— Ясно.
— Сколько тебе лет?
Se avas taas silmänsä.
— Mikä helvetin tentti tämä on?
Он снова открыл глаза.
— Что за идиотский допрос?
— Kuinka vanha?
— Vuodelta 61. Syntymäpaikka Kotka. Ei sisaruksia. Äiti hammaslääkäri, isä insinööri. YO-todistuksessa neljä ällää. Tuleva runoilija. Paljonko kello on?
— Ну сколько?
— Полных лет — тридцать. Место рождения — город Котка. Опасных заболеваний не обнаружено. Мать — зубной врач, отец — инженер. Учился хорошо. Будущий поэт. А который час?
Se tarttu mua nilkasta kiinni.
— En mä tiedä.
Alakerrasta kuulu astioitten kalinaa.
Он схватил меня за запястье.
— Не знаю.
На кухне кто-то гремел посудой.
— Minkälaisia runoja sä kirjotat? mä kysyin. Se puristi mua edelleen nilkasta. Mä olin edelleen jotenkin lukossa.
— И что же за стихи ты пишешь? — спросила я. Моя скованность все не проходила.
— Esimerkiksi tankoja, Jouni vastas. — Haluatsä kuulla mun parhaimman tanka-runon? Sen nimi on »Koko
yön».
— Ну, японские пятистишия, к примеру, — ответил Йоуни. — Хочешь, прочитаю тебе свою лучшую танку? «Всю ночь» называется.
— Haluan.
— Koko yön nutersin katkarapuja . . . ja sinä nutersit katkarapuja omalla tahollasi. Katkaravun jänne.
— Давай.
Всю ночь ел крабов,
Ел и ел всю ночь, и ты,
Ты тоже ела.
Всю ночь ты ела крабов.
Какая крабовая ночь.
Не знаю, почему переводчик перевел слов katkarapu — креветка, как краб.
Jouni jäi tuijottamaan eteerisen näkösenä seinää. Sitten se räjähti mielipuoliseen nauruun.
Йоуни замер, задумчиво уставившись в стену. Потом вдруг громко расхохотался.
Se nauro noin puoli minuuttia ja päästi mun nilkan irti ja pyyhki lopuksi silmänsä.
Он смеялся почти целую минуту, потом отпустил мое запястье и вытер выступившие на глазах слезы.
— Anna mulle kahvia, se sano.
Mua ei huvittanu viedä sitä alakertaan kahville. Mä en halunnu että kaikki töllistelis sen reikiä täyteen.
Mutta Jouni oli jo ylhäällä, se lompsi boxereissaan portaat alas ja mä vedin t-paidan päälle ja lähdin perään.
— Я хочу кофе, — сказал он.
У меня не было ни малейшего желания вести его вниз на кухню, чтобы там все таращились на него, как на восьмое чудо света, но Йоуни быстро вскочил и в одних боксерках заскакал вниз по лестнице. Я натянула на себя футболку и направилась за ним.
— Huomenta, mä toivotin keittiössä ja raivasin meille tilaa penkiltä.
— Huomenta, kaikki vastas yhdestä suusta ku alaasteen luokka. Sitten ne tuijotti pitkään ja hartaasti.
— Доброе утро, — пожелала я всем, кто был на кухне, и попыталась расчистить нам место за столом.
— Доброе утро, — ответили все в один голос, словно первоклашки, пялясь на нас как идиоты.
Irene pisti meille kupit eteen.
— Haluaako tämä rakastaja kahvia vai teetä? se kysy kovalla äänellä.
Ирена достала нам кружки.
— Твой любовник будет чай или кофе? — спросила она громко.
Jouni hymyili.
— Kahvia kiitos.
Irene kaato sille. Sit se katto mua.
Йоуни улыбнулся:
— Кофе.
Ирена пристально посмотрела на него. Потом на меня.
Переводчик очень сильно ошибся.
Ирене налила ему — kaatoi — на разговорном языке kaato. Потом посмотрела на меня — katsoi — на разговорном kattoi.
— Eihän tuolla oo liian pienet hampaat…
— Voisitko ystävällisesti säästää ne kommentit myöhempään ajankohtaan, mä sanoin.
— Не такие уж и мелкие у него зубы…
— Может, оставишь свои комментарии при себе? — попросила я.
Jouni alko nauraa. Kaikki vilkuili tahdittomasti sen hammasrivistöä.
Тут Йоуни засмеялся, и все уставились на его зубы.
Mä keräsin petivaatteita lattialta ja yritin näyttää reippaalta ja riippumattomalta.
— Mitä sä teet tänään? mä kysyin Jounilta.
Я собрала с пола постельное белье и повернулась к Йоуни, придав своему лицу как можно более беззаботное выражение:
— Ну, чем собираешься сегодня заняться?
— Samaa mitä säki, Jouni sano niin ku se olis itsestäänselvin asia koko maailmassa. — Mitä sä teet yleensä lauantaisin?
— Тем же, чем и ты, — ответил Йоуни так, словно это было нечто само собой разумеющееся. — Что ты обычно делаешь по субботам?
— En mitään, mä sanoin ja yritin olla näyttämättä liian ilahtuneelta.
— Ничего, — сказала я, пытаясь скрыть свою радость.
— Hyvä. Ei tehdä mitään.
— No, mä lojun ja luen.
— Lojutaan ja luetaan. Luetaan samaa kirjaa vierekkäin.
— Suurin osa mun kirjoista on kotona, mä sanoin. Sainpas sanotuksi.
— Замечательно. Значит, будем ничего не делать.
— Обычно я валяюсь весь день на кровати и читаю.
— Будем валяться и читать. Причем одну книгу на двоих.
— Почти все мои книги дома, — обронила я, как бы невзначай. Наконец-то удалось это вставить к месту.
— Tai voitas mennä taidenäyttelyyn. Mulle on kehuttu Pyynikin taidemuseon modernin taiteen näyttelyä.
— Kiva, mä sanoin.
— Может, на выставку сходим? Говорят, в художественном музее Пюникки хорошая выставка современного искусства.
— Здорово, — сказала я.
Me seistiin suuren sekavan vesivärimaalauksen edessä. Siitä ei erottanu muuta ku murskaantuneen hevosen pään, muu peitty väreihin ja vesinoroihin. Olihan se tietysti vaikuttava.
Мы стояли перед здоровенной акварелью, на которой невозможно было что-либо разобрать, кроме раздробленной головы лошади, — все остальное было покрыто пятнами краски и водяными разводами. Впечатляет, ничего не скажешь.
— Aika jännä, Jouni sanoi.
— Niin, mä äännähdin ja yritin kuulostaa mahdollisimman henkevältä.
— Довольно необычно, — сказал Йоуни.
— Угу, — промычала я, стараясь изобразить воодушевление.
Mä kävin kerran Pradon taidemuseossa interreil-matkalla, ja kun kierros oli lopussa, mä lysähdin museon portaille ja itkin uupumuksesta. Mä odotin niin sairaalloisesti että muhun »kolahtas» ne taulut, eikä yksikään kolahtanu vaikka mä yritin olla oikein erityisen vastaanottavainen.
Однажды я была на экскурсии в художественном музее Прадо, и когда осмотр подошел к концу, я выбежала на лестницу и разрыдалась. Я так ждала, что эти картины «произведут на меня впечатление», но, как я ни старалась, ни одна из них меня не тронула.
interreil — это общеевропейская система продажи билетов
Esimerkiksi joku Botticelli, kymmenet ihmiset tungeksi sen taulujen edessä. Ja mitä niissä oli: pullukoita enkeleitä joitten läskit rönsyili pitkin seiniä. Inhottavia pikku tanttoja pikku siipineen. Mua ahdisti ne. Mä aloin kuvitella minkä hajusia ne olis ja mua alko oksettaa. Mikään ei oo varmaan oksettavamman hajunen ku sellanen ylipainonen enkelilapsi.
Взять хотя бы того же Боттичелли — народ на него так и ломился. И ведь было бы на что смотреть: пухлые ангелочки, мерзкие перекормленные детишки с крылышками. Мне аж дурно стало. А когда я представила себе, какой вокруг этих младенцев стоит запашок, меня вообще чуть не вырвало. Сложно представить себе что-нибудь более отвратительное, чем такой вот жирный херувимчик.
Jouni anto sormensa painua mun niskakuoppaan. Se veti sitä pari kertaa edestakaisin.
Йоуни поводил пальцем по моей шее.
— Mennäänkö Alkoon tämän jälkeen? se kysy.
— Давай потом зайдем куда-нибудь, купим хорошего вина, — предложил он.
Предложил он пойти в Alko — магазин государственной сети продажи спиртных напитков.
Me ostettiin kolme pulloa valkoviiniä. Ja mentiin sen jälkeen kauppahalliin ja ostettiin kaikki mahdollisimman epäterveellinen moskaruoka mikä tuli vastaan ja mentiin sen jälkeen kirjastoon ja lainattiin muovikassillinen kirjoja ja lehtiä Koskipuistoon.
Мы взяли три бутылки белого вина, а потом пошли на рынок и накупили всякой вкуснятины. Затем зашли в библиотеку, набрали там целый пакет книжек и газет и отправились к Йоуни.
Kaikki oli yhtäkkiä jotenkin hälyttävän kivutonta.
Yhden ja puolen viinipullon jälkeen me maattiin vierekkäin patjalla. Jouni letitti haparoivasti mun hiuksia.
Все было на удивление легко и просто.
Выпив полторы бутылки вина, мы валялись на матрасе. Йоуни пытался заплести мои волосы в косу.
— Minkälainen lapsuus sulia oli? mä kysyin.
— Voi ei, taas kysymyksiä. Jouni inahti. — Lapsuus. Se nyt on niin helvetin kulunu sanakin. Mun lapsuus ei
ollut kovin onnellinen. Piste.
— Какое у тебя было детство? — спросила я.
— Ну вот, опять ты со своими вопросами… — заныл Йоуни. — Детство… Такое избитое слово. Ладно, допустим, у меня было не самое счастливое детство. И давай закончим на этом.
Se pyöritteli itsekyhäämäänsä letinpätkää.
— Ai ei ollu onnellinen? mä innostuin.
Он продолжал теребить мои волосы.
— И в чем это выражалось? — не отставала я.
Jouni alko mollottaa mua surullisesti.
— Ei. Kummatkin vanhemmat käytti mua seksuaalisesti hyväkseen. Isä pakotti vetämään kuivat korvaan kun oltiin saunassa, ja äiti pakotti pitämään sormea sen peräaukossa aina sunnuntai-iltapäivisin. Kun mä menin pihalle niin kaikki lapset huusi että Insesti-Ilkka.
— Меня домогались сразу оба родителя. Отец заставлял трахать его в уши, когда мы ходили в сауну, а мама по воскресеньям просила засунуть палец ей в задницу. И когда я выходил на улицу, все дети кричали: «Смотрите, мазерфакер идет!»
— Hahaha, mä sanoin.
— No minkälainen sulia oli? Lapsuus.
— Ihan tavallinen.
— Ihan tavallinen. Oliksä pyhäkoulun kanta-asiakas?
— Ха-ха-ха, — засмеялась я.
— Ну а у тебя оно какое было?
— Да обычное.
— Ага. Воскресная школа, значит, все дела?
— En. Mä oli poliittisesti valveutunu. Isä pakotti mut keskustanuoriin. Vesaisiin. Se homma oli aivan epämäärästä. Me harjoteltiin jotain saatanan koreografiaa suuria valtakunnallisia kepujuhlia varten. Meidän oli tarkotus muodostaa kaikkien Suomen vesaisten kanssa Helsingin stadionille suuri neliapilan mallinen kuvio. Me pyörittiin tuntikausia pienessä kerhohuoneessa ja treenattiin sitä kuviota. Kaks viikkoa ennen niitä juhlia mä häivyin. Petin porukan, poltin kaikki sillat takanani. Vesaisiin ei ollu enää paluuta.
— Нет. Я была политически грамотным ребенком. Отец записал меня в молодежный союз центристов «Молодые побеги». Это был просто кошмар. Мы день и ночь репетировали какой-то идиотский танец к очередному юбилею партии. Идея заключалась в том, чтобы мы вместе с «молодыми побегами» всей Финляндии выстроились на стадионе в Хельсинки в виде огромного четырехлистника клевера. Вот мы и маршировали ночи напролет в маленькой комнатушке нашего клуба, выстраивая этот хренов четырехлистник. За две недели до праздника я не выдержала и сбежала. Подвела своих товарищей. Все мосты были сожжены. О возвращении не могло быть и речи.
Jouni hymyili mulle ja alko purkaa lettiä hajalle.
— Miks sä et oo maannu ketään puoleen vuoteen? mä kysyin.
Йоуни улыбался и медленно расплетал мою косу.
— Почему у тебя полгода никого не было? — спросила я.
Se naurahti.
— Mun niin sanottu avoliitto meni mäsäksi puoli vuotta sitte. Mä asuin pari vuotta yhden naisen kans. Me tapeltiin suurinpiirtein koko se aika mikä me oltiin valveilla, mut jotenki mä kuvittelin että siitä vielä vois tulla jotain. Sitte se tuli vaan yks kerta kotiin ja sano että sillä on ollu jo puoli vuotta joku rakastaja. Se sano että oli hyvin tyypillistä etten mä ollu huomannu mitään. Kun mä en yleensäkään koskaan todella huomannu mitä sille tapahtu. Mulla ei ollu siihen oikein mitään kommenttia.
Он хмыкнул.
— Мой так называемый брак распался полгода тому назад. Я жил пару лет с одной девушкой. Мы с ней постоянно ругались, практически все время, разве что на сон перерыв делали. Но почему-то надеялись, что из этого еще может что-то выйти. Однажды она пришла домой и заявила, что у нее уже полгода есть любовник. А я ничего не замечал, и она сказала, что это на меня похоже, потому что я, видите ли, вообще никогда ничего в ее жизни не замечаю. А мне на это и ответить было нечего.
Se naurahti taas.
— Mä en yhtäkkiä tuntenu sitä kohtaan enää mitään. On se käsittämätöntä että sitä roikkuu kaks vuotta elämästään jonku ihmisen kans ja äkkiä — ei mitään. Myöhemmin se sano että se rakastaa mua vieläki. Ettei hän tienny mikä häneen meni. Mä sanoin että semmosta sattuu. Se vei huonekalunsa pois enkä mä oo saanu oikeen hommattua vielä uusia. Itseasiassa tuo flyygeli riittää mulle ihan hyvin. Mä oon aina haaveillu että mulla olis huone jossa olis vaan musta flyygeli eikä muuta.
Он снова хмыкнул.
— А потом я вдруг почувствовал, что нас больше ничего не связывает. Знаешь, это так ужасно, когда вы два года прожили вместе, а потом вдруг раз — и ничего. Позже она уверяла, что все еще любит меня и что сама не знает, что на нее нашло, а я сказал, что со всеми бывает. Она вынесла из квартиры всю мебель, и я никак не могу купить себе новую. Впрочем, мне хватает рояля. Всегда мечтал о комнате, где стоял бы один только черный рояль.
Mä en sanonu mitään. Jouni venytteli ja huokas syvään.
— Mutta ei mua pahemmin oo huvittanu naisia sen jälkeen vatkata, kyllä se sen verran osu.
Mä nyökkäsin totisena. Se ei vielä tienny sitä. Että musta se tulis vatkaamaan naisen.
Я промолчала. Йоуни тяжело вздохнул.
— После всего этого мне как-то не очень хотелось снова впутываться в новые отношения с женщинами.
Я понимающе кивнула головой. Он еще и не подозревал, что скоро ему придется отыскивать во мне женщину.
Стоит обратить внимание на глагол vatkata. А разговорном языке он означает что-то вроде «перетирать одно и то же«, «тянуть ту же самую песню«, «твердить занудно одно и то же«. Однако в «нормальном» языке его значение «взбивать» — сливки, например.
Päivä alko hiipua illaksi.
Puiston pyöreisiin lyhtyihin syttyi oranssinväriset valot. Ne näytti valtavilta appelsiineilta. Mä istuin ikkunalaudalla lasi kädessä ja katselin ulos.
Jouni makas patjalla kädet pään alla ja katseli mua.
День клонился к вечеру.
Круглые фонари в парке за окном наполнились оранжевым светом. Они стали похожи на огромные апельсины. Я сидела с бокалом вина на подоконнике и смотрела на улицу.
Йоуни лежал на матрасе, заложив руки за голову, и смотрел на меня.
— Sä oot kaunis, se sano.
— Niin säki, mä sanoin.
— Ei miehelle voi noin sanoa.
— Miksei?
— Ты очень красивая, — сказал он.
— Ты тоже, — ответила я.
— Мужчинам этого не говорят.
— Почему?
Se tuli mun luokse ja tarttu muhun kiinni niin varovasti ettei kukaan koskaan. Mua alko itkettää. Mä kiedoin jalkani sen ympärille ja se nosti mut syliinsä ja mä roikuin siinä ku väsynyt pussikarhu.
Он подошел ко мне и обнял меня так нежно, как еще никто никогда не обнимал. Даже слезы навернулись на глаза. Он поднял меня на руки, и я обвила его ногами, повиснув на нем, как медвежонок-коала.
Se kanto mut keittiöön ja laski mut pöydälle ja veti tuolinkarmilta villapuseronsa tyynyksi.
Он отнес меня в кухню и усадил на стол. Потом поднял со стула шерстяной свитер и подложил его под меня.
Mua ei oltu ennen naitu pöydällä. Mä olin lukenu sellasta vaan kirjoista. Mä makasin siinä ja suljin silmäni.
Mä ajattelin: Me ollaan todella estottomia ihmisiä, tämä on mahtavaa, tämä on tosi kova juttu, miltähän me näytetään ulospäin, mitä jos äiti näkis.
Никто еще не делал этого со мной на столе. Я только в книгах о таком читала. Я попыталась расслабиться и закрыла глаза. «Вот что значит люди без комплексов, — думала я. — Круто! Интересно, как это выглядит со стороны. Видела бы меня сейчас моя мама…»
Mä kuvittelin miten sen pullea naama alkais tytistä ku hyytelö, syvälle uponneet silmät rävähtäis esille ja suu avautuis hitaasti äänettömään huutoon.
Я представила себе, как задрожало бы ее круглое лицо, как вылезают из орбит глубоко посаженные глаза, а рот искажается в беззвучном крике.
Mä katsoin taas Jounia ja karistin kuvan mielestäni. Pöytä nitkahteli meidän alla. Mä puristin sen reunoja
kaksi käsin.
Взглянув на Йоуни, я постаралась выкинуть из головы возникшую картинку. Стол под нами скрипел. Я ухватилась за край обеими руками.
Lopulta Jouni katkas liikkeen ja hengähti raskaasti.
— Mä en pysty tulemaan, se sano. — Mä oon pahoillani. Mä en jaksa enää.
Наконец Йоуни остановился и, тяжело дыша, сказал:
— Я не могу кончить. Прости. Никак не получается.
— Ei se mitään, mä kuiskasin. — Miks sun pitäs muka tulla?
Ничего страшного, — прошептала я. — Кто сказал, что ты непременно должен кончить?
Se oli vähän aikaa hiljaa, hautasi huulensa mun kaulaa vasten.
Он немного помолчал, потом коснулся губами моей шеи.
— Ei ehkä mun, mutta sä et ehtiny mukaan… mä en käsitä miks mä en nyt pysty rentoutumaan. Mä voin jatkaa myöhemmin, tai hoidella sut toisella tavalla.
— Voi Jouni…
— Не должен, но я хотел, чтобы тебе тоже было хорошо… Никакие могу расслабиться. Можем продолжить позже, или, хочешь, я что-нибудь другое придумаю…
— О, Йоуни…
Mä silitin sitä niskasta. Siellä oli varovaista nukkaa.
Я гладила его по затылку, волосы там были совсем короткие.
— Ei sun tartte »hoidella» mua. En mä odota suita mitään.
— Totta kai sä odotat multa jotain. Mä haluan että susta tuntuu hyvältä.
— Niin musta tuntuuki!
— Ei se niin yksinkertasta oo kun ei tunne toista vielä ollenkaan.
— Ei niin. Ei tietenkään!
— Не нужно ничего придумывать.
— Я просто хочу доставить тебе удовольствие.
— Но мне и так хорошо!
— Все-таки сложно угодить человеку, которого совсем не знаешь…
— Да уж.
***
Alakerrasta kuulu hermostunutta molotusta. Huoneessa risteili katulyhtyjen valokiiloja.
Этажом ниже раздавались возбужденные крики, но слов было не разобрать. Свет уличных фонарей наполнял комнату.
— Mistä sä oot kotosin? Jouni kysy.
— Lohtajalta, mä sanoin.
— Onko sulia sisaruksia?
— On mulla yksi pikkuveli.
— Just joo.
— Где ты родилась? — спросил Йоуни.
— На севере, в местечке под названием Лохтая.
— А братья или сестры у тебя есть?
— Младший брат.
— Понятно.
Äiti ja isä asu Lohtajalla avioliittonsa alkuajat, ja vielä siilonkin kun Seppo ja minä synnyttiin. Sen jälkeen me muutettiin Kokkolaan, mutta äiti sano aina ylpeenä että me ollaan Lohtajalta kotosin. — Teidän JUURET on Lohtajalla, se tako meidän päähän joka välissä. — Muistakaa aina se! Teillä on jossain JUURET! Me vaan nyökkäiltiin avuttomina ja törötettiin vierekkäin ku kaksi pientä kasvia.
Мои родители жили в Лохтае еще до нашего с братом рождения. А потом мы переехали в Кокколу, но мама всегда гордилась тем, что мы из Лохтаи. «Помните, ваши корни в Лохтае, — твердила она каждую минуту. — Запомните это хорошенько! У вас есть корни!» Мы отчаянно кивали головами, как две маленькие беспомощные былинки.
— Mitä sun vanhemmat tekee? Jouni kysy.
— Äiti on juustonmyyjänä K-hallissa, isä tekee putkihommia.
— Aha. No nyt mä tiedän susta oleellisimman.
— Et ollenkaan, mä sanoin.
— Чем занимаются твои родители? — спросил Йоуни.
— Мама торгует сыром, отец — слесарь.
Переводчик не стал вдаваться в подробности, и объяснять, что K-halli — это торговая сеть в Финляндии, известная как K-Market.
— Вот теперь я знаю о тебе все самое необходимое.
— Ничего ты обо мне не знаешь, — ответила я
Jouni kaivautu mun syliin.
— Haluatsä esimerkiksi kuulla yhden pikku nyanssin? mä kysyin.
— No?
— Mä en voi sietää taidenäyttelyitä.
Йоуни положил голову мне на плечо.
— Открыть тебе один маленький секрет? — спросила я.
— Ну?
— Я терпеть не могу выставки.
Jouni tuijotti mua.
— Ihan totta. Tiedätsä mitä? En minäkään.
— No mitä varten meidän piti sitte sinne ängetä?
— Mä halusin tehdä suhun vaikutuksen, Jouni vastas.
Mä asetin sen pään kaulakuoppaani ja vedin peiton meidän päälle.
— Nuku nyt, mä sanoin.
Se sulki silmänsä. Jotain hulmahti mun lävitse.
Йоуни уставился на меня.
— Знаешь, я тоже.
— Какого черта тогда мы сегодня туда ходили?
—Я хотел произвести на тебя впечатление, — сказал Йоуни.
Я заботливо укрыла его одеялом.
— Спи давай.
Он закрыл глаза. Внутри у меня что-то дрогнуло.
Mä oon sokkeloisessa talossa jonka pihalla kieriskelee kymmenittäin koiria. Mulla on päällä pelkkä muovipusseista tehty kaapu, sen alla mä oon alasti.
Я нахожусь в странном доме, по двору которого носится свора собак. На мне лишь прозрачная мантия из полиэтиленовых пакетов.
Tuntikausiin ketään ei tule mistään. Mä istun ikkunan luona ja katselen ulos.
В доме никого, я сижу у окна и смотрю на улицу.
Sitten joku ovi avautuu ja sisään astuu vanha nainen joka kuikuilee vihamielisesti huivinsa takaa. Nainen on Jounin äiti.
Потом открывается дверь и входит старуха. Она злобно смотрит на меня из-под платка. Это мать Йоуни.
Se tarjoaa mulle syötäväksi raakoja lihanpaloja. Lihanpalat on veistetty pienten apinoitten mallisiksi. Mä alan huutaa.
Она протягивает мне куски сырого мяса, похожие на маленьких обезьянок. Я кричу.
Jouni tulee ja lyö mua koiranvaljailla kylkeen. Pienet metalliset soljet kilisee ilmassa. Sen jälkeen se köyttää mut hellaan kiinni. — Minä tiedän kuka sinä olet, se sanoo.
В комнату входит Йоуни, в руках у него собачий поводок. Он замахивается и хлещет меня поводком. Металлические звенья звякают в воздухе. После этого он привязывает меня к плите. «Я тебя насквозь вижу», — говорит он.
Mä havahdun hereille ja kosketan itseäni. Mä oon märkä. Niin ku vedenrajassa litisevä meduusa.
Я вздрагиваю и просыпаюсь — мокрая насквозь. Словно плавающая на поверхности воды медуза.
1 пинг