Йохан Вильгельм Снелльман * Johan Vilhelm Snellman

Финский философ, писатель, журналист и государственный деятель, один из известнейших фенноманов XIX века. Сыграл ключевую роль в становлении финского языка в качестве государственного языка Финляндии и финской марки в качестве финской национальной валюты. Тем не менее, писал в основном на шведском языке.

Й .В. Снелльман воспринимал традицию реальной политики в отношении Финляндии к России как соответствующую новому гражданскому и парламентскому типу общества и стремился к построению социального будущего Финляндии на основе гражданского общества. Эта цель предусматривала просвещение широких народных слоев, что, в свою очередь, требовало закрепления статуса финского языка как языка культуры и управления. Снелльман не стремился к быстрым общественным переменам. Первоочередным он считал переход образованных слоев Финляндии со шведского языка на финский.

В 1840-е гг. Й.В. Снелльман выступил инициатором современных дискуссий по национальным проблемам и социальной критики. Благодаря своему опыту пребывания в Швеции и Германии, постоян­ному и обширному знакомству с европейской литературой он привнес в Финляндию дух революционного десятилетия. В начале 1840-х гг. в своих крупных произведениях он обрел крепкий теоретический фундамент.

Революционный период 1848-1849 гг., когда Снелльман из-за своей общественной активности не был назначен профессором философии, привел к тому, что он на многие годы отстранился от публичной деятельности. После вступления на престол Александра II Снелльман в 1856 г. был назначен на должность профессора (без заявления с его стороны), и он стал активным сторонником правительственной политики реформ. В 1863 г. он был назначен сенатором и возглавил финансовую экспедицию. Однако окончание периода реформ, ката­строфа голодных лет (1867-1868), а также конфликт своенравного Снелльмана с новым генерал-губернатором графом Николаем Адлербергом привел к отставке в 1868 г. Снелльман, возведенный во дворянство в 1866 г., продолжил свою государственную деятельность в дворянском сословии сейма. Кроме того, он продолжал активно заниматься журналистикой, главным образом выступая с обшир­ными исследовательскими статьями, зачастую не лишенными поле­мичности.

Снелльман воспринимал традицию реальной политики в отношении Финляндии к России как соответствующую новому гражданскому и парламентскому типу общества, особенно во время польского восстания 1863 г., и стремился к построению социального будущего Финляндии на основе гражданского общества. Эта цель предусматри­вала просвещение широких народных слоев, что, в свою очередь, требовало закрепления статуса финского языка как языка культуры и управления. Снелльман не участвовал в партийной политике фенноманов как таковой и не стремился к быстрым общественным пере­менам. Первоочередным делом он считал переход образованных слоев Финляндии со шведского языка на финский.

Корни Снелльмана уходят в провинцию Похъянмаа, где его предки зачастую становились священниками и чиновниками. Его дед по отцу Герхард Снелльман был капелланом, а дед по матери Маттс Рёринг — землемером. Отец, Кристиан Хенрик Снелльман в самом конце 18 в. учился в Упсале, но затем увлекся морем, учился навигационному делу и вплоть до 1834 г. успешно служил морским капитаном. В 1803 г. Кристиан Хенрик Снелльман вступил в брак с Марией Магда­леной Рёринг, которая была также уроженкой Похъянмаа. Там у них родилось пять детей, и Йохан Вильгельм был вторым. В 1813 г. семья Снелльманов возвращается в Похъянмаа, в Коккола. Мать умерла на следующий год, после рождения шестого ребенка, когда Йохану Вильгельму (Янне) было лишь 8 лет. Отец, глубоко увлекавшийся чтением и религиозной философией, после ухода с морской службы обосновался в купленном им имении Пало в Алахярмя, где и прожил до 1855 г. Среди родственников Снелльмана было много людей, достигших высокого положения в обществе и, тем самым, служивших примером. Но было немало и таких, кто выпал из господского сословия. Да и самого Снелльмана можно охарактеризовать как выходца из низшего пласта образованного слоя. Он был единственным из братьев, кого из Кокколы отправили в тривиальное училище в Оулу для подготовки к академическому поприщу. В Оулу он жил у своей тети и ее мужа, красильщика Пипониуса, характеризовавшегося серьезным нравом. Снелльман, лишенный материнской ласки, сильно привязался к своей тете. Его двоюродная сестра Мария Пипониус в дальнейшем стала супругой Элиаса Лённрота.

Снелльман выдержал экзамен на аттестат зрелости и 5 октября 1822 г., в 16-летнем возрасте, был зачислен в университет. Той же осенью в университет поступили Й.Л.Рунеберг и Элиас Лённрот, которые были старше Снелльмана. Снелльман собирался стать священником, и вскоре он получил теологическую стипендию. Несмотря на помощь отца, ему иногда приходилось прерывать учебу и работать домашним учителем. Это, однако, способствовало его взрослению и повлияло на будущие взгляды Снелльмана на семью и воспитание. Есть сведения, хотя и не вполне достоверные, что в какой-то период Снелльман ходил в море, возможно с отцом. В любом случае, он был осведомлен в море­ходстве и позднее работал диспашером, специалистом по морскому страхованию.

Весной 1828 г. Снелльману исполнилось 22 года, и он мог бы сдавать экзамены на право служить пастором, но еще предыдущей весной он решил продолжить учебу для получения степени кандидата фило­софии. Само по себе это не значило, что Снелльман расстался с мыслью стать священником, он лишь поставил перед собой более высокие цели. Он и ранее глубоко изучал историю и литературу, а благодаря своему другу И.Я. Нервандеру и инспектору студенческого землячества профессору К.Г. Хельстрёму приобрел некоторые познания в области физики и естественных наук. Он выучил лишь библейский гре­ческий язык. Теперь он начал углубленные занятия философией и греческим языком и при сдаче кандидатских экзаменов получил по этим дисциплинам высшие оценки. Занятия греческим языком были важны во многих отношениях: он был основной изначальной спе­циальностью куратора Снелльмана, будущего профессора философии И.Я. Тенгстрёма и многих других ведущих преподавателей уни­верситета, а также основной дисциплиной Рунеберга, ставшего новым близким другом Снелльмана. Освободительная война в Греции вызы­вала энтузиазм, и Россия приняла в ней участие на стороне греков.

Когда осенью 1828 г. университет возобновил свою работу в Хельсинки, Снелльман успешно сдал экзамен для получения стипендии. Благодаря этой стипендии и доходам от работы домашним учителем он теперь сосредоточился, в частности, на фундаментальном изучении философии Фридриха Гегеля. В то время Тенгстрём как раз начал преподавать в качестве профессора философии, опираясь именно на систему Гегеля. В этом отношении Хельсинкский университет отличался от шведских, в которых доминировал идеализм Шеллинга, что было напрямую связано с тамошней литературой. В Финляндии Тенгстрём, его ученики и друзья отличались от идейного мира Швеции как в отношении литературы, так и философии и политики. Фило-софские течения имели связь с главной динамикой развития событий в Европе, определявшейся столкновением революционных устремлений и системой, заложенной на Венском конгрессе. В Фин­ляндии в 1828 г. профессуры теоретической и практической фило­софии были объединены в одну должность, на которую был назначен Тенгстрём, отчасти благодаря его политическим качествам.

В 1831 г. в 25-летнем возрасте Снелльман защитил кандидатскую диссертацию, в 1832 г. получил степень магистра, а в 1835 г. стал доцентом философии. До 1836 г. Снелльман преподавал латинский язык в Хельсинкском лицее, основанном членами «Лауантайсеура» («Субботнее общество», известное также как «кружок Тенгстрёма»), и даже опубликовал небольшой учебник по латинскому языку. На этом этапе Снелльман стал принимать активное участие в студенческой жизни. В 1834 г. он стал исполняющим обязанности куратора большого студенческого землячества Похъянмаа, а затем, после его разделения, в 1837-1839 гг. был куратором землячества Похъейспохъянмаа. Инспекторами землячеств был сначала Хельстрём, затем Тенгстрём.

После латиноязычных диссертаций, посвященных абсолютности системы Гегеля и идее Лейбница о силе истории, в 1837 г. Снелльман издал учебник «Введение в логику» (137 стр.), который посвятил своему отцу. Книга содержала изложение концепций «бытия» и «сущности», выдержанное в строгом соответствии с теорией Гегеля. Планировавшаяся вторая часть учебника так и не появилась. Книга послужила своего рода рекламой: Снелльману удалось заинтересовать стокгольмского книгоиздателя 3. Хоггстрёма в публикации трех­томного учебника по учению Гегеля. В 1837 г. Снелльман издал в Стокгольме «Элементарный курс философии. Часть I, Психология» (66 стр.). Правда, этот учебник появился на книжных прилавках лишь в августе 1838 г. Вторая и третья части — «Логика» и «Теория права» — вышли в 1840 г. В этих книгах Снелльман строго следовал за более капитальными трудами Гегеля, и в их основе лежали доцентские лекции Снелльмана.

Хотя Снелльман активно участвовал в деятельности «Субботнего общества», он не публиковался на страницах его печатного органа, рунеберговской газеты «Гельсингфорс Моргонблад». Однако он обладал существенным влиянием как куратор и неофициальный интеллектуальный лидер всего студенчества. Уже тогда Снелльман активно выступал с позиции осознанной нравственности. В рамках миниатюрного гражданского общества университетского мира можно было осуществить принципы нравственного социального устройства. Снелльман пытался переориентировать студенческую молодежь, повернув ее от увлечения алкоголем и шумными сбори­щами в направлении укрепления общей нравственности, чувства ответственности и товарищества. Очевидно, он делал это в том же духе, в каком было позднее выдержано его сочинение «Студент Финляндии. Приветствие новичкам», которое раздавалось многим поколениям студентов. Из-за приверженности идее университетской автономии в вопросах преподавания и своего принципиального упорства у Снелльмана возникли сложности во взаимоотношениях с университетским руководством. Снелльман также хотел читать дополнительные лекции на тему академической свободы как раз в то время, когда нагнетались страсти из-за «великого кураторского конфликта». Это было непозволительно, и вследствие судебного процесса он получил славу скандалиста. Правда, этот инцидент не имел негативных последствий для положения Снелльмана. Позднее, в 1840 г. он издал в Швеции брошюру «Об университетской учебе», основанную на этих его планировавшихся лекциях. Позже он возвращался к этой теме в многочисленных статьях, в лекциях, про­читанных в 1856 г., и в упомянутой брошюре, получившей хождение главным образом в финском варианте.

В 1836 г. Снелльман опубликовал в Швеции объемную полемическую рецензию, а в 1837 г. смог издать там первую часть своего учебника. Теперь он стремился попасть за границу, главным образом в Швецию и Германию. В 1837 г. он ненадолго отправился в Стокгольм. Но перед этим он все же опубликовал, несмотря на задержку цензуры, первый том литературного обозрения «Спанска Флюган» («Испанская муха»). Издание изначально планировалось в трех частях, второй и третий номера вышли в Хельсинки в 1840-1841 гг., когда Снелльман находился за рубежом.

Во второй половине 1830-х гг. Снелльман как студенческий лидер, автор серьезных учебников, редактор и автор единственного издания в Финляндии, задуманного как литературное обозрение, становится известной публичной фигурой, главным образом в Хельсинки, но также и в Стокгольме. Снелльман, наряду с Рунебергом, Нервандером, Ф. Сигнеусом и другими, принадлежал к формировавшейся финлянд­ской интеллигенции. Став специалистом в области философии Гегеля, Снелльман избрал для себя сферу, особо важную в интеллектуальном, да и в политическом отношении.

Амбиции и способности Снелльмана нашли достойное применение, когда он, проведя около года в Похъянмаа, приехал в конце 1839 г. в Стокгольм, где сразу стал помощником редактора еженедельника «Фрейя» и оказался вхож в ведущие литературно-политические круги. Снелльман быстро приобрел известность своими статьями в журнале «Фрейя», а также написанному на рубеже 1839-1840 гг. «продолжению» к роману Альмквиста «Это возможно», высту­павшему в защиту свободной любви и вызвавшему большой интерес. Снелльман защищал брак как необходимый общественный институт и использовал страницы «Фрейи» для противодействия радикаль­ной линии газеты «Афтонбладет», не присоединяясь, однако, к правительственному фронту. Произведение Снелльмана «Это воз­можно. Картинка из жизни. Продолжение» — это роман, в котором описывалась последующая история и распад пары любовников, героев романа Альмквиста. Снелльман предлагает выводы, соответствующие его учебнику по психологии, написанному в это же время. Кроме того, он закладывает основы представлений об обществе, изложенных затем в труде «Учение о государстве» (1842). Позднее он вернулся к теме брака и любви в книге «Четыре венчания. Картины в манере Тербурга. Часть I. Любовь и любовь» (Стокгольм, 1843; немецкий перевод в 1844). Однако отпечатанный тираж второй части и начало третьей части были изъяты из продажи и пущены в макулатуру.

В своих статьях в журнале «Фрейя» Снелльман рассматривал проб­лему сеймовой реформы, таможенные вопросы, в целом понятия государства, сословия, корпорации, народного хозяйства и т.д. (все это было подготовительной работой для будущего учения о государстве), а также школьный вопрос. Он уделил внимание национальному движению чехов и других наций, активно писал о критике библии Д.Ф. Штрауса, привлекшей большое внимание.

Побывав в Упсале, где, к его большому разочарованию, ему не разрешили преподавать, в 1840 г. Снелльман отправился в длительное путешествие. Сначала он посетил Копенгаген, где, как и в дальнейшем в многочисленных городах Германии, он завязывал знакомства в местном ученом мире. Снелльман с большим энтузиазмом знакомился с музеями, особенно с галереями живописи и скульптуры, о собра­ниях которых он делал подробные записи. В конце сентября 1840 г. он приехал в Тюбинген, откуда в конце мая 1841 г. отправился в поездку, посетив Мюнхен, Вену, Прагу, Дрезден, Лейпциг и Берлин. Вернувшись в сентябре в Стокгольм, Снелльман немедленно принялся писать статьи в журнал «Фрейя».

Благодаря исключительному усердию и способности концентри­роваться Снелльман в Тюбингене написал книгу «Versuch einer speculativen Entwicklung der ldee der Persöhnlichkeit» (252 стр.). Этот труд был связан с тогдашними бурными дебатами по философии религии, в ходе которых книга Штрауса внесла раскол в ряды последователей Гегеля и которые в целом породили большие научные и общественные дискуссии. В Тюбингене Снелльман познакомился со Штраусом и прочитал много для себя нового, включая труды Л. Фейербаха. Кроме того, он читал работы уже известных ему Спинозы и Гегеля; понимание гегелевской логики было слабым местом Штрауса. Взгляды Гегеля и Штрауса расходились, в частности, в понимании «общего» и «особенного» в индивиде, и об этом Снелльман написал свою книгу. Он не захотел применять уже вошедшие в обиход термины правого и левого гегельянства, вместо этого он разделил взгляды на категории теизма и деизма. Подобно Фейербаху, Снелльман пришел к выводу, что надежды на вечную жизнь являются примером эгоизма и тщеславия. Книга делает акцент на морали как общественном состоянии, достиг­нутом волей и знанием человека.

В Стокгольме Снелльман продолжил зарабатывать на жизнь литературной деятельностью: писал статьи и обширные рецензии, предложил свои услуги в качестве переводчика и автора коммен­тариев к основному труду Штрауса, а также поделился своими послед­ними путевыми впечатлениями в книге «Германия. Описания и воспоминания о путешествии 1840-1841». Пребывание в Стокгольме и Германии имело решающее значение для духовного развития Снелльмана. Свои шведские встречи и впечатления он описал в цикле литературных портретов «Шведские силуэты», который, правда, увидел свет лишь весной 1848 г. в виде серии из четырех больших статей в журнале «Литтературбладет».

Важнейшими результатами зарубежных поездок Снелльмана стали его пространные труды, посвященные проблеме личности, а также его главный труд в области социальной философии — «Учение о государстве» (448 стр.), изданный в конце 1842 г. в Стокгольме. Книга основывалась на части учебника по философии, посвященной праву, но поскольку учебник был еще выдержан в гегельянском духе, в «Учении о государстве» ощущается влияние младогегельянской критики, как раз появившейся в 1840 г. Снелльман, в отличие от Гегеля, в своем труде не просто анализирует понятия, а исследует государство с позиций историзма и релятивизма и рассматривает уровень культуры и образования как важнейший социальный фактор и показатель развития нации. В этом обнаруживается интерес к природе и значимости малых народов, проявившийся еще в публикациях в журнале «Фрейя». Помимо Гегеля, на Снелльмана оказали влияние Монтескье, Макиавелли, Вольтер и другие авторы, с трудами которых он познакомился еще в Тюбингене, а также полемика о государственном статусе Финляндии, которую, опираясь на различные юридические и политологические аргументы, вели между собой И. Вассер и И.Я. Нурдстрём, поддерживаемый А.И. Арвидссоном.

Пребывание за границей способствовало тому, что Снелльман увидел более широкий горизонт и более развитые, чем в Финляндии, экономику, политику и журналистику, познакомился с начинавшейся эрой «буржуазной публичности». Он обрел ту дистанцию, которая была необходима для критики ситуации в Финляндии. Кроме того, развивался его характер, хотя его основные черты — самоуверенность, страсть к полемике и упрямство — сохранились, равно как и жизне­любие и тяга к женскому обществу, но его прежняя наивность уменьшилась.

Вероятно, воодушевленный венгерскими и чешскими дискуссиями по национальным проблемам, Снелльман уже летом 1840 г. в письме из Стокгольма своим друзьям критиковал финляндское общество и социальную пропасть, отделявшую привилегированные сословия и университет от простого народа, которую он интерпретировал в основном как языковой вопрос. Вернувшись в конце 1842 г. в Фин­ляндию, Снелльман вновь начал читать лекции в университете, но при этом искал случая изложить в журналистской форме свою социальную критику. Консул Г.О.Васениус, однако, не принял его в качестве второго редактора (наряду с Топелиусом) газеты «Гельсингфорс Тиднингар». Но вскоре Снелльману удалось получить должность в школе в Куопио, где была типография, но не было местной газеты. Весной 1843 г. его назначили ректором средней школы Куопио, и в конце августа Снелльман приступил к новым обязанностям.

Единственной публикацией, подписанной Снелльманом в этот период, стала маленькая заметка 4 декабря 1843 г., извещавшая об издании газеты «Сайма». Газета начала выходить в январе 1844 г.

Еще в «Спанска Флюган», а затем в Швеции Снелльман в резких выражениях критиковал другие периодические издания, и это также стало характерной чертой газеты «.Сайма». В какой-то степени полемика с другими изданиями, прежде всего с газетой Топелиуса «Гельсингфорс Тиднингар», была искусственно организованной. Топелиус относился к Снелльману с доброжелательной иронией, которая помогает рассмотреть программу «Саймы» с точки зрения ее современников. «Сайма» отражала требования нового, индустриа­лизированного и современного общества и острую критику старого, существующего общества. Однако, по мнению Топелиуса и других современников, программа Снелльмана, с точки зрения финских усло­вий и возможностей, была утопична и преждевременна: Снелльман писал так, как будто он был в Германии. Сам Снелльман, вполне возможно, мог полагать, что лучше жить на периферии: там он мог проводить более бескомпромиссную линию, чем в Хельсинки, где его было бы легче склонить к уступкам. Программа «Саймы» представляет собой адаптацию идей «Фрейи» и «Учения о государстве» к финским условиям, хотя из политических, а также журналистских и коммерческих соображений эти идеи преднамеренно подавались в полемическом ключе. И в этом отношении «Сайма» преуспела.

Теперь Снелльман применил к Финляндии дебаты, которые велись вокруг национальной идеи у чехов, ирландцев и венгров, дополнив идеи, навеянные ситуацией в провинции Саво. Еще раньше он усвоил взгляды на народное хозяйство и на активизацию народных масс, что теперь привело к созданию, параллельно с «Саймой», издания «Маамиехен юстявя» («Друг крестьянина»). В его первых номерах давались советы по строительству хлевов, присутствовали размышления о происхождении финнов, в то время как в первом номере «Саймы» большое внимание было уделено «Истории рабочего класса» А. Гранье де Кассаньяка и перспективам обновления историографии, открываемым этим трудом. Много места в «Сайме» отводилось обзорам зарубежной и шведской литературы. Центральное место в «Сайме» занимали статьи, одновременно критические и конструктивные, затрагивавшие вопросы воспитания, женского обра­зования, школ и университета.

Уже начиная с лета 1845 г. генерал-губернатор князь А.С. Меншиков лично следил за газетой «Сайма», статьи из которой ему переводились. Он приказал написать Снелльману, что было бы лучше обращаться с предложениями, касающимся улучшений в общественной жизни, непосредственно к властям, чем вызывать пуб­личное недовольство «нынешним положением страны». Снелльман также получал предостережения по личным каналам, а уже с весны 1846 г. цензура, до этого довольно мягкая, стала заметно ощутимей, поскольку к газете был приставлен более строгий цензор. Критика чиновников была во многом направлена на резкий и саркастический тон Снелльмана, подрывавший престиж государства и чиновничества.

Этот аспект стал еще более существенным с обострением евро­пейской общеполитической ситуации весной и летом 1846 г. в связи с восстанием в Кракове, деятельностью так называемого «профессорского парламента» в Германии, а также из-за Шлезвиг-Гольштинского вопроса. Все это напрямую затрагивало интересы России и вопрос о лояльности Финляндии.

В конце 1846 г. Сенат отменил разрешение на издательство «Саймы». Тем не менее, Снелльман с самого начала 1847 г. получил возможность распространять свои взгляды, причем в еще более обстоятельной форме, в ежемесячном журнале «Литтературблад…» («Литературный листок для всеобщего гражданского просвещения»). Журнал редактировал Снелльман, хотя формально его издателем был Э. Лённрот, и его можно считать расширенным продолжением «Калла- веси», приложения к газете «Сайма». Попыток уволить Снелльмана с преподавательской должности не предпринималось, и чиновники не препятствовали поездке Снелльмана летом 1847 г. в Германию, Францию, Бельгию и Англию в обществе и за счет Э.И. Ленгмана для ознакомления с лесной промышленностью.

Снелльман работал на свое должности в школе в Куопио до конца 1849 г. Это время было для него бурным и радостным, благодаря работе в школе, журналистике, обширной и серьезной переписке, но прежде всего благодаря женитьбе и созданию семьи. 18 ноября 1845 г. он заключил брак с 17-летней Иоханной (Жанетт) Ловисой Веннберг. Родителями невесты были аптекарь из Куопио Андерс Веннберг и Аврора Олсон. Отношение Снелльмана к жене было окрашено заботой и любовью, однако из-за разницы в возрасте и характера Снелльмана в нем постоянно присутствовали также назидательность и покровительственность.

Снелльман никогда не имел намерения оставаться в Куопио. Его целью было сменить Тенгстрема на посту профессора философии. К тому времени он был для этого самой достойной кандидатурой и после публичных выступлений претендентов в 1849 г. возглавил список соискателей этой должности. Однако в напряженной атмосфере «безумного года» кандидатура Снелльмана была отклонена. Он подал заявление на должность профессора в Упсальском университете, но затем отозвал его и вернулся в Хельсинки, оказавшись в экономически нестабильном положении. Без сомнения, февральская революция и события «безумного года» оказали сильное влияние на Снелльмана. Вероятно, он более не верил в то, что общественный прогресс может быть таким быстрым, как он думал ранее, и это лишь укрепило его убеждение в значимости просветительской деятельности.

Хотя правительство запретило издание «Саймы» и воспрепят­ствовало получению Снелльманом профессуры (на практике, все профессуры философии вскоре были ликвидированы по всей России, а в 1852 г. также и в Финляндии), генерал-губернатор Меншиков и другие высокопоставленные чиновники, такие как сенатор фон

Гартман, уважали Снелльмана, что проявилось уже в случае с «Литте­ратурблад». Через пару месяцев после истории с профессурой Меншиков распорядился о необходимости сделать газету «Финландс Аллменна Тиднинг» более интересной и глубокой, и для выполнения этой задачи рассматривалась кандидатура Снелльмана. Но как раз из-за истории с профессурой Снелльман превратился в своего рода страдальца от правительственных преследований, и он отказался от этого предложения. Но вместе с тем, он полностью прекратил свою деятельность в области общественной критики и литературы, чтобы сосредоточиться на проблеме предпосылок экономического прогресса Финляндии.

На этот раз финансовым спасителем Снелльмана стал коммерции советник Хенрик Боргстрём старший, в конторе которого Снелльман работал помощником, отчасти формально. Ему также было поручено разработать план организации высшего коммерческого образования в Финляндии. Для этого на средства Боргстрёма он перевел на шведский язык довольно обширный труд американца Эдвина Фридли «Практическое пособие по предпринимательству», изданный в 1855 г. в Хельсинки, а на следующий год в Стокгольме.

С 1850 по 1854 гг. Снелльман практически ничего не издавал, однако он основательно вник в вопросы экономики, железнодорожного и банковского дела, то есть в хозяйственное, а не политическое преоб­разование общества. Он не работал более доцентом, да и в других отношениях почти не участвовал в университетской и научной деятельности. Очевидно, он проводил много времени с семьей. Ему также приходилось совершать поездки по страховым делам, однако, об объемах этой деятельности сведений нет. В 1850 г. примерно на месяц Снелльман съездил в Ригу для знакомства с морским правом и расчетом страховых выплат по убыткам при мореплавании.

В декабре 1854 г., то есть во время Крымской войны и правления Николая I, Снелльман сообщил С.Г.Элмгрену, который в то время был редактором «Литтературблад», что снова хотел бы возглавить издание. Как раз когда в марте-апреле 1855 г. вышел первый номер под редакцией Снелльмана, скоропостижно скончался император Николай I, на престол взошел Александр II, а генерал-губернатора князя Меншикова сменил генерал Фредрик Вильгельм Ремберт Берг. В сентябре личное доверенное лицо Александра II генерал-лейтенант барон А.Ф. Мунк был назначен вице-канцлером университета. Пер­вое, что он предпринял совместно с министром статс-секретарем, исполняющим обязанности канцлера графом Александром Арм- фельтом, была попытка пригласить Снелльмана в университет. Вначале речь шла об экстраординарной профессуре по «годегетике», науке о руководстве учебным процессом. Однако вскоре было решено предложить ему ординарную профессуру по «философии морали и системе наук», то есть практической и теоретической философии. Снелльман был принят на должность по специальному приглашению 30 января 1856 г., хотя Г.Ф. Аминофф, с 1853 г. получавший жалование в связи с ликвидацией этой должности, все еще находился в добром здравии. Вскоре наименование должности было вновь восстановлено как профессор философии. По случаю вступления Снелльмана в должность был устроен большой студенческий праздник, а речи, произнесенные на нем, были изданы отдельной брошюрой. Назначение Снелльмана, обновление «Литтературблад» и активность студенчества послужили началом развития гражданского сознания, или «буржуазного общества» эпохи Александра II.

Будучи профессором, Снелльман начал с чтения лекций о системе наук и обучении в университете, а затем перешел к «абстрактному правоведению», теоретической и практической этике (морали), психо­логии и т.д. Он оставался в рамках манеры теоретизирования и стиля Гегеля. В 1996 г. началось издание рукописей лекций Снелльмана (с VII тома его Собрания сочинений). В 1860-1861 гг. он также исполнял обязанности профессора педагогики. В 1859 г. Снелльману был пожалован ранг канцелярии советника, который время от времени получали заслуженные профессора, а в 1860 г. ему присудили степень почетного доктора.

В своем журнале Снелльман теперь выступал с масштабными планами в области сельскохозяйственной и банковской политики, а также по вопросам положения женщин, политики в области образования, школьного и университетского дела. Это стало объектом постоянного интереса журнала. Вновь стало уделяться внимание реферированию зарубежной научной литературы, и вскоре журнал достиг высокого уровня актуальности и интереса. Начиная с 1859 г. Снелльман на страницах своего журнала вел обширную и серьезную полемику, направленную, прежде всего, против теоретиков зарождавшегося либерального направления в национальном вопросе. Таким образом, он постепенно все более отчетливо становился критиком и противовесом либеральной линии. Снелльман и примкнувшие к нему фенноманы вполне определенно заняли позицию политического реализма в отношении императора, российскому и финляндскому правительствам. Это очень наглядно проявилось в 1861 г., когда ситуация была политизирована вследствие созыва так называемой февральской комиссии, и затем в 1863 г., в особенности в связи с польским восстанием и созывом финляндского сейма. Снелльман еще ранее пришел к убеждению, что требования безопасности России подразумевали политику лояльности финнов по отношению к императору. Особое положение Финляндии можно было гарантировать, лишь опираясь на самодержавие, а не на российскую аристократию. Под покровительством императора Финляндия могла сформировать собственную национальность, а для этого требовалось, чтобы большинство народа участвовало и пользовалось плодами просвещения, что, в свою очередь, было возможным лишь при условии быстрого укрепления положения финского языка. Уже в 1860 г. в письме к Ц. Топелиусу Снелльман в более открытой форме, чем в произведениях, предназначенных для публикации, писал: «Мысль моя такова: Победит ли русский [язык], или финский [язык], знает лишь Бог. Я не смею надеяться ни на что. Но то, что шведский язык проиграет, это я знаю точно».

С такими своими монархическими и фенноманскими идеями Снелльман стал объектом все более острой критики со стороны либералов, которая уже в 1861 г. стала приобретать формы личных оскорблений. Уже тогда, в связи с созывом февральской комиссии, основным предметом разногласий стал вопрос о том, является ли достижение реформ более важным, чем строгое соблюдения законных форм. С гегельянских позиций Снелльмана, форма и буква закона сами по себе не имели ключевого значения. Важным был тот грандиозный проект, под которым можно понимать формирование национальности и развитие образования и культуры.

Благодаря своим фундаментальным статьям Снелльман завоевал славу специалиста по государственным и экономическим делам. Он писал памятные записки для правительства, а в 1862 г. был приглашен в комитет по подготовке созыва сейма. Когда начальник финансовой экспедиции барон Фабиан Лангеншельд заболел и вынужден был подать в отставку, он предложил в качестве своего преемника канди­датуру Снелльмана. Позднее, когда это предложение сделал сам император, Снелльман согласился, и 21 марта 1863 г. его назначили членом хозяйственного департамента Императорского сената, а с 1 июля 1863 г. — начальником первого отделения финансовой экспе­диции. Еще до назначения сенатором велись разговоры о возведении Снелльмана во дворянство, с тем чтобы он имел возможность действо­вать как депутат сейма, но из-за возражений Снелльмана это было отложено до 21 ноября 1866 г. В 1865 г. Снелльман был награжден орденом Святого Владимира третьей степени.

Во время польского восстания Снелльман летом 1863 г. открыто стал во главе пророссийского общественного мнения, что особенно наглядно проявилось в его знаменитой статье «Война или мир для Финляндии?». Теперь ему представилась возможность выступить в качестве советника правительства, то есть императора и министра статс-секретаря. Он выступил с предложением, чтобы во время визита императора в Финляндию в 1863 г. тот в качестве награды финскому народу за его лояльность объявил о придании через определенное время финскому языку статуса официального языка делопроизводства и о переводе финляндской валюты (марки и пенни), учрежденной в 1860 г., с рублевого на серебряный стандарт. Государь согласился с первым, но решение по второму предложению отложил, поскольку оно затрагивало российские интересы. Снелльман сыграл существенную роль при подготовке тронной речи для первой сессии сейма в сентябре 1863 г. Став сенатором, Снелльман оставил «Литтературблад», а через некоторое время издание перестало выходить совсем.

Главным достижением Снелльмана на посту сенатора стало про­ведение денежной реформы, перевода марки на серебряный стан­дарт. На деле это означало ревальвацию, и в тяжелое время череды неурожайных лет эта реформа оказалась очень тяжелой. Усложнение получения кредитов вело к банкротствам и усугубляло бедственное положение голодных лет, но со временем это доказало свою эффек­тивность, укрепляя позиции экономики Финляндии в отношении внешней торговли. Для осуществления реформы Финляндский Банк мог независимо от России получать большие кредиты в Германии под гарантии сейма, и эта практика продолжалась и в дальнейшем. Во время катастрофического голода 1867 г. Снелльман неустанно работал над получением помощи и рационализацией ее распределения, но дело затруднялось ограниченностью доступных ресурсов, неразвитостью транспортной системы и недостаточной предприимчивостью народа в предыдущие годы.

С экстренными мерами по оказанию помощи в связи с голодом и получением займов был связан вопрос о строительстве железно­дорожной линии на Петербург. На этой почве Снелльман и новый, весьма влиятельный генерал-губернатор князь Адлерберг, с которым поначалу сотрудничество шло отлично, начали конфликтовать. Адлерберг быстро пресытился характером и манерами Снелльмана. 27 марта 1868 г. Снелльману было предложено уйти в отпуск и подать в отставку. Отставка была принята 15 июля 1868 г., с предоставлением обычных пенсионных привилегий. С окончанием реформ 1861-1865 гг. период губернаторства Адлерберга более не нуждался в услугах Снелльмана как посредника между правительством и общественным мнением. Несомненно, отставка также была результатом упрямства Снелльмана, проявившегося, в частности, в осуществлении денежной реформы невзирая на трудности голодных лет. Финансовая поли­тика Снелльмана также подверглась суровой критике со стороны общественного мнения Финляндии.

С лета 1869 г. Снелльман был председателем правления Фин­ляндского ипотечного союза, на практике его директором-распоря­дителем. Ранее, в своих статьях, а также на посту сенатора Снелльман проявил большой интерес к проблеме улучшения ситуации с землевладением и повышения доходности сельского хозяйства. Новый пост также был связан с множеством трудностей, прежде всего из-за последствий неурожайных лет, а также из-за того, что не всегда удавалось правильно оценить стоимость земли. Снелльман столкнулся с противодействием. В ходе реформы по переходу на золотой стандарт в 1878 г. раздавались призывы к его смещению, а на собрании объе­динения в 1881 г. он не был переизбран на новый срок.

С 1870 по 1874 гг. Снелльман был председателем Финского Лите­ратурного общества. В своих выступлениях он подчеркивал, в част­ности, значение промышленности. Иными словами, дело развития финноязычной культуры не должно было связываться исключительно с интересами сельского хозяйства и сельской местности. Он принимал активное участие в работе сессий сейма 1872 и 1877-1878 гг. и снова взялся за журналистику, выступая в роли политически активной фигуры, особенно с 1876 г. в фенноманской газете «Моргонбладет». В эти годы Снелльман не только не приглушил, но скорее усилил полемичность и сарказм своего стиля былых лет. Так, на сессии сейма 1872 г. он резко критиковал «подлинных аристократов нашей страны, крестьян, владеющих землей», за их жестокосердие по отношению к сельскому пролетариату. Снелльман, однако, уже недотягивал до уровня своих лучших лет, как по сути, так, зачастую, и в отношении стиля. Напротив, его возросшая раздражительность проявлялась, в частности, в том, что предложения становились короче и обрывочней. Однако в своих речах перед студентами-фенноманами, неизменно приветствовавшими его в День ангела, а также в ходе других выступлений, Снелльману часто удавалось увлечь слушателей и читателей. Большей частью Снелльман повторял и разъяснял свою программу. В частности, он отстаивал свои взгляды на пути осуществления программы внедрения финского языка: ныне существующее правящее или образованное сословие (или их дети) должно сменить свой язык; но не должно случиться так, чтобы на основании отождествления языка и сословия произошел бы раскол, когда образованное сословие осталось бы шведоязычным, а продвижение финноязычной культуры осталось бы делом новых, развивающихся классов (как это было, например, в Прибалтике). Снелльман вновь энергично изложил эти взгляды в декабре 1880 г. в пространной публикации, в которой критиковал представленный проект программы создаваемой тогда либеральной партии. Снелльман довольно пренебрежительно отзывался о предложенной программе, называя ее собранием смешанных и оторванных от практики мыслей и «белибердой из фраз». Речь шла о борьбе за власть, и Снелльман заимствовал французскую фразу, позднее часто употребляемую в финляндской политической полемике: «цtez-vous en que je т’у mette» («отойдите, чтобы я смог занять ваше место»), Фенноманам необходимо было войти во власть, но это не означало социальной рево­люции. Подобную опасность уже можно было разглядеть в России, и Снелльман категорически отмежевался от нигилизма и терроризма.

Твердая позиция Снелльмана, которую с энтузиазмом поддерживало фенноманское движение, процветавшее тогда в студенческой среде, получила неожиданный резонанс, когда 13 марта 1881 г. был убит император Александр II. Либеральный период закончился, и в процессе формирования партий Финляндии либерализм и шведо- мания начали растворяться друг в друге.

Снелльман умер вскоре после своего императора, 4 июля 1881 г. в своем летнем доме в Данскарбю недалеко от Киркконумми. Его жена Жанетт умерла много раньше, в 1857 г. Старшая из детей, жившая вместе с отцом Ханна, умерла сразу после отца, в возрасте 35 лет. Андерс Хенрик стал юристом, затем сенатором юридического департамента. Йохан Людвиг стал секретарем-докладчиком в Сенате, Вильгельм — окружным врачом и советником здравоохранения, Карл — начальником управления дорог и водных путей и действительным статским советником; два ребенка умерли во младенчестве.

Снелльман довольно рано стал культовой фигурой. В своем извест­ном стихотворении 1840 г., посвященном эпохе, Сигнеус назвал Снелльмана важным мыслителем того времени. В период издания «Саймы» он стал объектом преклонения студентов, а затем, когда в 1849 г. он стал жертвой политической системы — объектом симпатий. Его назначение профессором в 1856 г. было отмечено большим студен­ческим праздником, а уже в 1850-е гг. для галереи великих людей будущего Студенческого дома был заказан его бюст. Затем, когда студенты-фенноманы набрали силу, в Студенческом доме появилось несколько бюстов Снелльмана. Собственное студенческое землячество Снелльмана- Похъянмаа — особенно ревностно поддерживало этот культ.

Празднования по случаю 75-летия Снелльмана в мае 1881 г. превратились в общенациональную кампанию по распространению идеологии фенномании, устроенную радикально настроенными студентами-фенноманами. Главный праздник состоялся в велико­лепно украшенном по этому случаю Студенческом доме. Эта про­пагандистская кампания способствовала усилению тенденции по­правения в лагере либералов.

На похоронах Снелльмана 7 июля 1881 г. с речью выступил Ц. Топелиус. В 1877 г. Снелльман сам выступал на могиле Рунеберга. Топелиус говорил о Снелльмане, о его поколении, Снелльман был «гранитом, сильнейшим в действиях и самым волевым». Крестьянское сословие установило Снелльману надмогилый памятник на кладбище Хиетаниеми в Хельсинки. В 1892 г. вышло в свет собрание сочинений Снелльмана на шведском языке в 10 объемных томах. Издание было снабжено пространной, главным образом политической биографией, написанной Т. Рейном, учеником и преемником Снелльмана на посту профессора; в дальнейшем эта биография неоднократно пере­издавалась. Собрание сочинений, дополненное томами с письмами Снелльмана, в 1928-1933 гг. вышло в переводе на финский язык.

Столетний юбилей Снелльмана в 1906 г. проходил в обстановке накаленной политической активности и был использован как повод и мотив для гигантской политической манифестации — массовой смены фамилий со шведских на финские.

Важнейший из памятников Снелльману — работы Эмиля Викстрёма, был открыт в 1924 г. перед Финляндским Банком. Проходящая рядом улица Николаинкату была переименована в Снелльманинкату. В 1920-е и 1930-е гг. студенты-фенноманы, в особенности Академическое Карельское общество, ежегодно устраивали перед памятником большую манифестацию. В 1930-е гг. Снелльмана вспоминали, в частности, как сподвижника идеи распространения финского языка. В 1940-е гг. левые интеллектуалы стали подчеркивать значимость радикального периода деятельности Снелльмана. В 1981 г. мероприятия в связи со столетием смерти Снелльмана проводились по плану, разработанному государственным юбилейным комитетом. Однако обнаружилось, что событие вызвало неожиданно широкий отклик, став предметом дискуссий и интереса самых разных слоев общества и представителей различных идейных течений. Мероприятия увенчались решением Государственного совета об издании ранее опубликованных и неопубликованных произведений Снелльмана в виде научно-критического собрания сочинений. Издание вышло в свет в двенадцати томах в 1992-1999 гг.

Снелльман стал первой исторической личностью Финляндии, чей портрет появился на банкнотах: на самой большой денежной купюре 1940 г. достоинством в 5 000 марок было помещено его изображение в старости. В 1945 г. году эта банкнота была модифицирована. Когда в 1955 г. были введены в оборот новые банкноты меньшего формата, изображение Снелльмана по-прежнему размещалось на крупнейшей из них, достоинством в 10 000 марок, а после денежной реформы 1963 г. — на купюре в 100 марок. Портрет сохранился почти без изменений на серии банкнот 1975-1980 гг. На серии банкнот 1986 г. портреты Снелльмана и других государственных деятелей были заменены изображениями деятелей культуры, в числе которых был современник Снелльмана Лённрот.

Матти Клинге

Приложение:

Йохан Вильгельм Снелльман, род. 12.5.1806 Стокгольм, умер 4.7.1881 Данскарбю, Киркконумми. Родители: Кристиан Хенрик Снелльман, морской капитан, и Мария Магдалена Рёринг. Жена: 1845-1856 Йоханна (Жаннетт) Ловиса Веннберг, род. 1828, умерла 4.6.1857, родители жены: Андерс Веннберг, аптекарь, и Аврора Олсон. Дети: Ханна, род. 1846, умерла 1882; Андерс Хенрик, род. 1848, умер 1911; Йохан Людвиг, род. 1850, умер 1909; Вильгельм, род. 1851, умер 1933; Карл, род. 1855, умер 1928; два ребенка умерли во младенчестве.