Из книги «Столетия соседства» (на финском Itäraja häviää).
Финскую и русскую культуру символически различает то, что у нас не было своего Пушкина, а был Рунеберг. Образ Пушкина, помимо того, что он исключительно русский, в известном смысле также во многом общечеловеческий. Поэт не оторван от жизни, не становится патетически восторженным, не лишен чувства юмора, он не заискивает и не приукрашивает. Пушкин не покидает почву действительности, и именно российская действительность делает его тем, в ком нет и не может быть ничего другого, кроме его обще-человечности.
Разумеется, дело заключается в особенностях истории России и условиях того времени. Где еще самодержавие и крепостное право, цензура и чиновничий произвол были бы в такой силе в то время, когда веяли ветры европейского Просвещения и романтики, а молодое дворянство втайне насыщалось новыми идеями. Пушкин не был Байроном, он был далек от него. Его неуместно сравнивать как с итальянскими и французскими, так и с немецкими современниками. Он не являлся Стендалем, хотя и был мятежником по сути, или Гейне, хотя и был весьма ироничен. Пушкина едва ли даже можно представлять романтиком, настолько чужд он был увлечению и поклонению сентиментальности. Пустые клише о ценностях, морали и прочие абстракции ортодоксии у Пушкина не обнаружишь. Напротив, все творчество Пушкина пронизано, как мощным потоком, жаждой свободы, сметающей с творческого пути все препятствия.
В Финляндии Рунеберг стал национальным поэтом, которым все восхищались и стихи которого знали наизусть. Рунеберг стал «всё» Финляндии; он стал финским Лермонтовым, который создал героическую поэму о разрушительной борьбе; он стал финским Жуковским, который написал национальный гимн; и он стал своего рода финским Пушкиным, который, подняв добродетели простых сограждан до уровня светских кругов, сделал их идеалом.
Как и Пушкин, он также писал о любви и цыганах. Рунеберг ( был веселым парнем, которого Якоб Грот как-то даже упрекнул за «вечные проводы масленицы». Молодой Рунеберг вовсе не был тем холодным гипсовым бюстом на буфете, образ которого поз-же сформировался у многих. Автор «Писем старого садовника» не чуждался и плотской любви, и обаяния веселого общества.
По мнению Грота и Плетнева, Рунеберг был после смерти Пушкина последним подлинным поэтом в Европе. Рунеберга переводили на русский, его очаровывавшие читателя мысли стали известными в огромной стране. Некоторые стихи, такие как поэма «Надежда», были написаны специально, так сказать, для «русского рынка». Попытка, однако, оказалась неудачной. Пушкиным на месте Пушкина Рунеберг не стал.
Несомненно, Рунеберг был великим поэтом, даже гением. Как и Пушкин, он был национальным гением. Под национальным следует понимать как финскоязычную, так и шведскоязычную финскую национальность, т. к. у поэта и в мыслях не было разделять ее по языковым группам.
В поэзии Рунеберга — лязг классических римских мечей, в его образах — классическая доблесть, немало патетики, но и разудалого юмора. Рунеберг смог создать типажи, в которых народ Финляндии с удовлетворением узнавал себя в то время, прежде чем галерея героев Вяйнё Линна оттеснила своих очень аристократичных предшественников в качестве символов финского народа.
Рунеберг, однако, в отличие от Пушкина не стал символом молодости и свободы. В памяти потомков он, разумеется, останется лишь благодаря своему несчастному концу, когда он был парализован. Его творческая сила также не достигала уровня Пушкина, смерть которого на дуэли по истечении времени может казаться почти неизбежной. Но кто может вообразить такое же о судьбе Рунеберга? В России боролись, у нас дрались. Так говорили уже в то время.
Пушкин и Рунеберг в некотором смысле встречались в кругу петербургской интеллигенции. Грот и Плетнев восхищались обоими и знали обоих. Но все же эти два поэта не встречались и никогда не встретятся, т. к. Россия — это Россия, а Финляндия — это Финляндия.
Если Пушкин в России и в наши дни живой классик, это отнюдь не преуменьшается тем фактом, что Россия наших дней немало похожа на Россию пушкинских времен, тогда как в Финляндии далеко ушли от культуры времен Рунеберга. В России все еще есть заказ на свободомыслящих поэтов, вдохновляющих восстания. В Финляндии поэзию провозгласили ненужной еще в 1950-х гг., после этого она уже не поднялась.
2 пинга