Звукоподражательная лексика финского языка

Это кусок из дипломной работы, посвященной очень сложной теме финского языка.

Сигал Дмитрий Геннадьевич

ОНОМАТОПОЭТИЧЕСКАЯ ЛЕКСИКА: ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ

1. Введение

1.1 Морфология и словообразование ономатопоэтических глаголов

1.1.1 Глаголы-ономатопы

1.1.2 Производные глаголы

1.1.3 Существительные-ономатопы

1.1.4 Междометия-ономатопы

1.2 Теория звукоподражания

1.3 Семантика ономатопоэтических глаголов

1.3.1 Проблема произвольности языкового знака

1.3.2 Звукосимволизм и звукоизобразительность

ВВЕДЕНИЕ

В данной работе рассматривается являющаяся частью финского языка лексическая группа, носящая название ономатопоэтической, или звукоподражательной, а также особенности перевода такой лексики на русский язык.

Интерес к языковому знаку возник еще в древности. На протяжении XX века тщательно изучалась связь между звуком и значением, и сейчас, в XXI веке, ученые продолжают изыскания в этой области. Среди наиболее крупных исследователей явления ономатопеи в различных языках следует назвать, к примеру, А. М. Газова-Гинзберга (1965)¹, В. Скаличку (1967)², С. В. Воронина (2004)³. Значительное изучение в отечественном языкознании получили междометия и звукоподражания, русского языка (A. A. Белякова (1966)⁴, Г. В. Дагуров (1960)⁵, Л. П. Карпов (1971)⁶, С. А. Карпухин (1979)⁷).

В области ономатопеи финского языка плодотворно работали исследователи Д. В. Бубрих⁸, А. Е. Беликова⁹. Л. Хакулинен¹⁰, П. Равила¹¹, А. Рютконен¹², Р. Хаарала¹³. Стоит также отметить дипломные работы Е. П. Тумаровой¹⁴, «Ономатопея или звукоподражание в финском языке», и А. Ю Зворыкина¹⁵, «Ономатопоэтические существительные финского языка», успешно защищенные в РХГА.

Однако данная работа, помимо целей исследования семантической и морфологической структуры ономатопоэтической лексики финского языка, ставит целью обозначение проблем, возникающих перед переводчиком на русский язык художественных текстов, содержащих данную лексику, а также способов решения этих проблем. Именно благодаря такому подходу эта работа является уникальной среди подобных ей работ на русском языке, касающихся упомянутой темы.

В практические задачи работы входит раскрытие особенностей перевода ономатопов на примере первых двух глав «романа-фантазии» Тиины Кайлы «Путешествия Симо в Город зеркал»¹⁶. Русский перевод выполнен нами. Мы постараемся выяснить, насколько правомерным является использование для каждой единицы перевода в качестве переводческого соответствия тех соответствий, которые можно обнаружить в словарях и словниках, а также выявить альтернативные переводческие стратегии.

1.1 Морфология и словообразование ономатопоэтической лексики

Категория дескриптивных, или описательных слов в финском языке настолько многообразна и жизненна, что ее следует считать одной из наиболее характерных особенностей словарного состава финского языка¹⁷. Само количество коренных слов (или, вернее, количество основ) этого типа очень велико, и поскольку здесь в значительной мере применяется хорошо развитая в финском языке система суффиксального словообразования, то практически в языке образовалось почти безграничное множество описательных слов, главным образом глаголов и имен¹⁸.

Ряд исследователей считает ономатопоэтические слова отдельной подгруппой в группе дескриптивных слов. Однако в некоторых работах ономатопоэтические и дескриптивные слова противопоставляются друг другу. Такое противопоставление основывается на том, что дескриптивные слова отражают своим фонетическим обликом явления, воспринимаемые всеми прочими органами чувств, кроме слуха, а ономатопоэтические слова, соответственно, представляют собой такие звукокомплексы, которые «подражают», точнее, имитируют или «повторяют» нечто услышанное, то есть воспринимаемое исключительно на слух. Такой принцип разделения лексики на две группы, основывающийся на восприятии явлений разными органами чувств, кажется вполне справедливым¹⁹.

Также ономатопоэтические и дескриптивные слова образуют довольно большой лексический пласт, называемый экспрессивной лексикой, для которой характерны не только подражательность (то есть максимальная фонетическая приближенность к акустическим характеристикам звука), изобразительность, но и экспрессивность, яркая выразительность, эмоциональная окрашенность.

1.1.1 Глаголы-ономатопы

Приведем в пример группу звукоподражательных глаголов, т. е. таких описательных глаголов, которые своей фонетической формой копируют или (первоначально копировали) звук.

Например:

havista «шелестеть (о листьях)», helistä «звенеть, бренчать», humista «шуметь», hurista «шуметь, жужжать», hymistä «шуметь, шелестеть, напевать», hytistä «дрожать», hälistä «шуметь», inistä «пищать, визжать», jorista «монотонно говорить», jupista «ворчать, брюзжать», jylistä «греметь, грохотать», jymistä «громыхать, греметь», jyristä «греметь, грохотать», jytistä «стучать», kahista «шуршать, шелестеть (о камыше)», kalista «ударять, побрякивать», kihistä «шипеть, кишеть», kilistä «звенеть, бренчать», kitistä «пищать», kohista «шуметь», kolista «греметь, дребезжать, стучать», kopista «топать, стучать», korista «хрипеть, сипеть, клокотать, бурчать», kuhista «кишеть», kumista «глухо раздаваться», kurista «урчать, бурчать», kähistä «хрипеть, шипеть», köhistä «хрипеть, кашлять», lipistä «плескать (о волне)», liristä «журчать», litistä «хлюпать», lorista «журчать», lotista «чавкать, хлюпать», lätistä «бормотать», marista «брюзжать», mukista «бубнить, брюзжать», murista «ворчать, брюзжать», mutista «говорить тихо, бормотать», nahista «спорить», napista «роптать», narista «скрипеть, хрустеть (о снеге)», natista «хрустеть, скрипеть», riitistä «скрипеть», nuhista «сопеть», nurista «роптать», pihistä «шипеть», piristä «журчать, звенеть», pomista «глухо звучать», porista «журчать, клокотать», puhista «пыхтеть, кряхтеть», pulista «булькать», päristä «дребезжать, трещать», pöristä «жужжать», rahista «трещать (о разрываемой бумаге)», rapista «шуршать, скрести», ratista «скрипеть, скрипнуть, потрескивать», ritistä «потрескивать, хрустеть, скрипеть», romista «грохотать», rytistä «трещать», rähistä «шуметь, кричать», rämistä «дребезжать», ränistä «хныкать», röhistä «хрипеть, хрюкать», sihistä «шипеть», sipistä «шептать», siristä «стрекотать», solista «струиться, журчать», suhista «шелестеть, шуметь», supista «шептать, шушукаться», surista «жужжать», sähistä «шипеть», säristä «дребезжать», tiristä «шипеть, трещать», tuhista «сопеть», turista «праздно беседовать», tutista «дрожать», tytistä «трястись, трепетать», täristä «трястись, трещать», töristä «греметь, грохотать, сигналить (авто)», ulista «скулить», urista «ворчать, брюзжать», vapista «дрожать, трястись», vikistä «пищать», vilistä «кишеть», väristä «дрожать, трястись», ynistä «тихо мычать», ähistä «охать, кряхтеть», älistä «верещать, шуметь», öristä «ворчать».

Глаголы-ономатопы с суффиксом —ise— (в 3 лице единственного числа презенса) являются по характеру большей частью звукоподражательно-описательными глаголами длительного действия.

Например:

helisee (от helistä «звенеть, бренчать»), humisee (от humista «шуметь»), hymisee (от hymistä «шуметь, шелестеть, напевать»), hälisee (от hälistä «шуметь»), kalisee (от kalista «побрякивать»), karisee (от karista «падать, сыпаться»; дескриптивный характер уже не чувствуется), kitisee (от kitistä «пищать»), kopisee (от kopista «топать, стучать»), kärisee (от käristä «шипеть»), lirisee (от liristä «журчать»), lotisee (от lotista «плескать, хлюпать»), mutisee (от mutista «бормотать, ворчать»), napisee (от napista «роптать»; звукоподражательный оттенок исчез), nurisee (от nurista «роптать»), pakisee (от pakista «беседовать, говорить»; дескриптивный характер теперь не чувствуется; первоначальное значение, вероятно, «пыхтеть, кряхтеть, дуть» и т. п.; ср. ост. диалект, paginа «порыв ветра, дождя»; развитие значения ср. puhua «дуть» > «разговаривать, беседовать»), rähisee (от rähistä «шуметь, кричать»), supisee (от supista «шептать, шушукаться»), surisee (от surista «жужжать»), tutisee (от tutista «трепетать, трястись»), ulisee (от ulista «визжать, пищать»), vapisee (от vapista «дрожать, трястись»), vilisee (от vilistä «кишеть»), värisee (от väristä «дрожать, трястись»).

Многие из этих глаголов имеют в 3 лице единственного числа изъявительного наклонения презенса параллельную форму, образованную при помощи суффикса -aja-, -äjä-, которая происходит из восточных диалектов и вошла в литературный язык главным образом под влиянием «Калевалы» (об этом см. также у Бубриха²⁰).

Например:

heläjää (от helistä), humajaa (от humista), majaa (от inistä), jyräjää (от.jyristä), kahajaa (от kahista), kohajaa (от kohista), kumajaa (от kumista), lotajaa (от lotista), narajaa (от narista), sihajaa (от sillistä), tutajaa (от tutista), väräjää (от väristä).
По сравнению с соответствующими производными, образованными при помощи суффикса -ise-, эти формы содержат оттенок высокого, поэтического стиля.

Раньше суффикс имел форму *-aiða-, *-äiðä-. После выпадения спиранта спряжение приобрело следующий вид: avaita «открывать»: avajan «открываю» : avaisin «я открывал, открыл»; в тех случаях, когда дифтонги на i в позиции безударного слога утрачивали это i, a j между гласными в большинстве диалектов регулярно выпадало *, слова группы принимали современную форму (например, avata : avaan : avasin), т. е. уподоблялись формам с первоначальной основой на *-аðа-.

1.1.2 Производные глаголы

От всех перечисленных глаголов с суффиксом -ise- можно образовать дальнейшие производные, соответствующие каузативные глаголы, при помощи или суффикса -ta-, -tä-, или сложного суффикса -utta-, -yttä-, или даже обоих этих суффиксов.

Например:

helistää «звонить», helisyttää «зазвонить», jyristää «греметь, грохотать», jyrisyttää «грохнуть, громыхнуть», kilistää «звонить, бренчать», kilisyttää «звякнуть, побренчать», kolistaa «стукать, стучать, греметь», kolisuttaa «постучать, постукать, погреметь», rämistää «дребезжать», rämisyttää «задребезжать, дребезжать», jylisyttää «греметь, грохотать, загромыхать», kumisuttaa «глухо застучать, вызывать гулкий звук», kurisuttaa «заставить заурчать, забурчать», narisuttaa «вызвать скрип, хруст», и т. д.

От многих из этих глаголов можно образовать также производные глаголы однократного действия с суффиксом -ahta-, -ähtä-.

Например:

helähtää «звякнуть», humahtaa «зашуметь, издать шум», hurahtaa «издать шум», hymähtää «улыбнуться, усмехнуться», inahtaa «взвизгнуть, пискнуть», jymähtää «грохнуть, грянуть», rämähtää «издать дребезжащий звук», sihahtaa «издать шипящий звук», vavahtaa «вздрогнуть», örähtää «заворчать» и т. д.

В свою очередь, от каузативных глаголов и от глаголов однократного действия образуются глаголы многократного действия с суффиксом -ele-.

Например:

helistellä «звенеть», helisytellä «позванивать», jyristellä «греметь, грохотать», jyrisytellä «погромыхивать, грохотать»; helähdellä «позвякивать, позванивать», humahdella «шуметь», hurahdella «шуметь», hymähdellä «улыбаться, осмеиваться» и т. д.

Кроме того, от глаголов однократного действия образуются также новые каузативные глаголы при помощи суффикса —utta-, yttä-: helä(hd)yttää «зазвонить», huma(hd)uttaa «зашуметь, вызвать шум», hymähdyttää «вызвать улыбку», jymä(hd)yttää «вызвать грохот», kilauttaa «произвести звон, ударить со звоном», kepauttaa «ударить, стукнуть», sihauttaa «вызвать шипение», täräyttää «ударить, стукнуть, грохнуть», värä(hd)yttää «заставить вздрогнуть, потрясать, содрогать» и т. д.
От этих глаголов снова можно образовать глаголы многократного днйствия с суффиксом —ele-.

Например:

helä(hd)ytellä «звонить, позванивать», huma(hd)utella «вызывать шум, шуметь», jymä(hd)ytellä «греметь, грохотать», sihautella «шипеть», täräytellä «ударять, трещать, грохотать» и т. д.

Вышеприведенный список можно продолжить еще и другими группами производных.

Например:

helkkää «звонить», helskää «звонить, бряцать», jyskää «стучать», kalkkaa «бренчать, стучать», kilkkaa «звонить», naksaa «постукивать, тикать», ohkaa «охать», paukkaa «шуметь, греметь», ryskää «трещать, грохотать», räikää «шуметь, кричать», ähkää «охать, кряхтеть»; haukkua «лаять», helkkyä «звенеть», helskyä «звенеть, трещать», holkkua «шататься, качаться», hulkkua «плескаться, полоскаться», jyskyä «стучаться», kirskua «хрустеть, скрипеть», korskua «фыркать», leiskua «пылать, вспыхивать», loiskua «плескаться», narskua «скрипеть, хрустеть», paukkua «хлопать, грохотать, трещать», pirskua «брызгаться», puhkua «пыхтеть», roiskua «брызгать», räikyä «раздаваться», räiskyä «брызгать, трещать», tirskua «хихикать», tyrskyä «пениться, бурлить», uhkua «выступать, просачиваться, (переносн.) дышать», ähkyä, «охать, кряхтеть»; helkyttää «звонить, побрякивать», helskyttää «потряхивать чем-либо», jyskyttää «стучать», kolkuttaa «стучать», paukuttaa «хлопать, стучать», räiskyttää «брызгать»; haukahtaa «тявкнуть (о собаке)», helkähtää «звякнуть, брякнуть», helskähtää «звякнуть, треснуть», jys(k)ähtää «грохнуть», paukahtaa «хлопнуть, раздаться», räjähtää «взрываться», ähähtää «охнуть»; huhkia «ухать», huiskia «махать, обмахивать, смахивать», jyskiä, «стучать», kuhkia «кишеть», puhkia «пыхтеть», roiskia «брызгать», räiskiä «брызгать», röhkiä «хрюкать», ähkiä «охать, кряхтеть», äyskiä «черпать»; hahattaa «захохотать, расхохотаться», hihittää «хихикать», hohottaa «хохотать», hyssyttää «убаюкивать», loilottaa «горланить, орать», massuttaa «причмокивать», papattaa «трещать», puputtaa «трещать», rimputtaa «бренчать на чем-либо», tikittää «тикать», tykyttää «биться, стучать»; heijata «кричать гей!», hoijata «кричать гой!», huhuta «аукать», huikata «ухать», melskata «шуметь», pauhata «шуметь, греметь, бушевать», räyhätä «кричать, буянить, дебоширить» и т. д.

1.1.3 Существительные-ономатопы

Наряду с перечисленными выше (и огромным количеством им подобных) глаголов в языке имеются соответствующие производные существительные.

Например:

humu «шум, гул», häly «шум, волнение», jymy «гул, грохот», jyry «гром, шум», kohu «шум, бушеванье», (suu-)kopu «препирательство, спор», kumu «гул, гуденье, раскат», kähy «хрипота, ссора», helinä «звон, бряцанье, звяканье», humina «шум, гул», hälinä «шум, гам», jylinä «гром, грохот, гул», jyminä «гул, грохот», ritinä «потрескивание, похрустывание», surina «жужжание», helä(hd)ys» звон, звук», huma(hd)us «шум, гул», inahdus «писк, визг», jyrähdys «грохот», kola(hd)us «стук, удар», lira(hd)us «журчание», piha(hd)us «шипение», siha(hd)us «шипение», helke «звон», huiske «махание, обмахивание, смахивание», jyske «стук, стукотня», kalske «бренчанье, стук», nakse «щелканье», pauke «грохот, треск», pirske «журчание капель», räiske «брызги, брызганье, треск», ähke «оханье, кряхтенье», jupakka «спор, ссора, сумятица, шум» (ср. jupajaa = jupisee «он ворчит, брюзжит»), jyräkkä «грохот» (ср. jyrä jää «он гремит, грохочет»), kahakka = kahina «шорох, шелест» > «схватка, стычка» (развитие значения ср. kapina «восстание», также kahajaa «он шуршит, шелестит»), mellakka «шум, сумятица, драка» (ср. mel­lastaa, диалект. melajaa «он шумит, возится, буянит»), rytäkkä «кашель» (ср. rytäjää «он кашляет»), rähäkkä «шум, гам, крик» (ср. rähäjää «он шумит, кричит»), öläkkä (ср. öläjää) «шум, гам»; kolikko «монета» (ср. kolisee «стучит, гре­мит, звенит») и т. д.
Особо нужно отметить суффикс -na, -nä. Он присущ именам действия, базирующимся на описательных глаголах, образованным при помощи суффикса -ise-.

Например:

humina (=humu) «шум, гул», hälinä (=häly) «шум, гам, волнение», jyrinä «грохот», kapina «восстание» (раньше «шум, возня, бунт»; kahina «шорох, шелест», kopina «топот, стук», nurina «ропот», pakina «беседа, фельетон» (ср. pakisee «он беседует, разговаривает»; первоначально, вероятно, «он пыхтит, кряхтит» и т. п.; tärinä «стук, трескотня; тряска», vilinä «сутолока»; kirkuna «крик»; pauhina «шум,, грохот, бушевание» (ср. pauhata «шуметь, греметь, бушевать»); paukkina «треск, грохот, гул» (ср. paukkaa «хлопать, грохотать, трещать»); tuiskina «метель» (ср. tuiskia «мести»); voihkina «стон» (ср. voihkia «стонать»).

Остается невыясненным, почему -na, -nä в финском языке присоединяется только к описательным глаголам.

1.1.4 Междометия-ономатопы

Также наряду с некоторыми из глаголов имеются и междометия с той же основой.

Например:

loiskis «бултых!, бух!», läiskis «плеск!», moiskis «плюх!, бух!», huh «ух!», oh «ох!», puh «ух!, пуф!», pöh «ох!, ax!», äh «ах!», hoi «гей!», hui «фу!», huu «ху! (зов, призыв – ср. ау!)», hyh «ух!, уф!», hys «фу!», röh «ох!, хрю!» и т.д.

1.2 Теория звукоподражания

Что касается прочих дескриптивных слов, то здесь, как и в типе только что упомянутых звукоподражательных слов, можно было бы привести примеры столь же обильного словообразования. Так, Арттури Каннисто²¹ в одной из своих работ называет 165 различных финских глаголов, означающих «бегать», например: hilppaista, hipsutella, kaakertaa, lipata, loikkia, piipertää, pinkaista, reuhottaa, taapertaa, vikeltää, причем заявляет, что его список является далеко не исчерпывающим. Такое обилие словарного состава напоминает в известной мере те безграничные возможности комбинаций, которые имеются у композитора в музыке. Да и сами дескриптивные слова приближаются к музыке в том отношении, что при образовании значения большую роль в них играет чувство, тонкие художественные различия оттенков чувственного восприятия, чем логическое выражение сущности понятия. В западных диалектах финского языка количество и употребление дескриптивных слов безусловно меньше, чем в восточных диалектах Дескриптивные слова языковеды считают обычно по возрасту молодыми. В частности, к такому именно выводу и пришел Ахти Рютконен, исследуя одну из групп звукоподражательных слов²².

Отто Есперсен утверждает²³, что во всех известных языках количество дескриптивных слов возросло за исторический период. Во всяком случае, очевидно, что в тех морфолого-семологических фактах развития, которые можно наблюдать при изучении звукоподражания, например, современного финского языка, отражается то, что имело соответствия в языковых формах древних времен. В связи с этим интересно отметить, например, что следующие в современном языке недескриптивные слова первоначально являлись дескриптивными: hely «украшение, безделушка» (первоначально «звон, шум, бряцание») , huhu «молва, слух» (первоначально «крик»), hymy «улыбка, усмешка» (первоначально «шум, гул») и т. д. Таким же образом, вероятно, и многие современные «нормальные», т. е. осознающиеся недескриптивными, слова современного языка могут восходить к доисторической, недосягаемой для исследования звуковой символике.

Здесь необходимо сказать о теории звукоподражания (ономатопоэтической теории) — одной из теорий происхождения языка, согласно которой язык возник в результате того, что человек подражал звуковым (и незвуковым) признакам называемых объектов. Сторонники этой теории обычно понимали звукоподражание широко — и как подражание звуком звуку (отражение в звучании слова звукового признака объекта-денотата), и как подражание звуком не-звуку (отражение в звучании слова какого-либо незвукового признака объекта-денотата), т. е. и как собственно звукоподражание («трах», «ква-ква»), и как звукосимволизм («бублик», «боб», «губа» — с губными звуками, характерными для обозначения чего-либо округлого, выпяченного). Теория впервые была выдвинута стоиками (в 3 веке до н. э.), получила развитие в трудах Г. В. Лейбница, И. Г. Гердера и других. Сильной стороной звукоподражательной теории было признание существования первоначальной связи между звуком и значением в словах языка и признание естественного, отприродного характера этой связи. Противники этой теории, справедливо критикуя её за недооценку социальных условий возникновения языка и за абсолютизацию принципа звукоподражания, вместе с тем необоснованно принижали значение звукоподражания и отказывались признать существование звукосимволизма. Исследования XX века дают веские доказательства в пользу того, что собственно звукоподражание и звукосимволизм играли, наряду с жестом, важнейшую роль при возникновении языка²⁴.

А. Рютконен высказал мнение о том, что хотя ономатопоэтические слова и сыграли большую роль в развитии языка, считать, что в основе языка лежит исключительно ономатопея, было бы слишком легкомысленно, и только лишь ономатопоэтический путь возникновения языка кажется маловероятным²⁵. Дескриптивно-ономатопоэтические слова образуют в финском языке относительно небольшую группу, члены которой не могут служить производящей основой для слов, не имеющих экспрессивной окрашенности, дескриптивности в своей семантике.

1.3 Семантика ономатопоэтической лексики

1.3.1 Проблема произвольности языкового знака

Применительно к дескриптивно-ономатопоэтической лексике важной является проблема произвольности языкового знака. В пользу произвольности, то есть отсутствия связи между денотатом и обозначающим его словом, говорит тот факт, что в разных языках одни и те же понятия называются по-разному, в то же время ономатопоэтические слова являются свидетельством, подтверждающим обрат­ное: налицо сходство этих слов в разных языках и явная приближенность, в од­них случаях большая, в других — меньшая, фонетического облика слова к дено­тату²⁶.

Дескриптивные слова, по мнению некоторых исследователей²⁷, имеют размытую семантику, характеризуются «неустойчивостью и широтой значения». Они стремятся ис­ключительно фонетическими средствами изобразить наблюдаемый объект, при этом сигнификативная составляющая их значения явно редуцирована²⁸, что предоставляет воображению говорящего и слушающего большое поле для деятельности. Это означает, что в отрыве от контекста значе­ние экспрессивного, дескриптивного или ономатопоэтического, слова в некото­рых случаях определить практически невозможно.

Эту проблему пытаются разрешить лексикографы, которым приходится без какого бы то ни было контекста приводить толкования слов в словарях. К сожалению, идеальный подбор лексического соответствия, когда вы­ражению в языке А точно соответствовало бы выражение в языке В, для экс­прессивных слов, с точки зрения лексикографии, далеко не всегда возможен.

Определить, что же конкретно слово обозначает, на что именно оно указывает в том случае, когда денотат — конкретный предмет, животное или человек просто, можно указать на него. Гораздо труднее точно определить и подыскать эквивалент такой группе слов, как, например, kaapsahtaa, kapsahtaa, käpsähtää, kopsahtaa, kupsahtaa, köpsähtää, общее значение которых можно обозначить так: «внезапно подняться, вскочить или опуститься, упасть»²⁹. В своей статье В. Руоппила приводит контексты употребления этих слов; значение их в конкретной ситуации сразу же конкретизируется и сужается, и у слушателя или читателя не возникает никакого чувства «размытости», неопределенности значения, которое непременно появляется, когда значение слова описывается в словаре вне контекста. Из примеров следует, что kaapsahtaa, kapsahtaa и käpsähtää означают «подняться», käpsähtää, kupsahtaa и köpsähtää «опуститься», а глагол kupsahtaa употребляется, скорее, для обозначения звука, вызванного каким-то действием, чем для номинации самого действия.

Можно ли в подобных случаях с большой долей достоверности определить денотат, если даже сам говорящий может воспользоваться одним и тем же экспрессивным словом для обозначения разных явлений? Здесь же возникает и обратная проблема: при обозначении одного и того же явления говорящий может использовать разные слова или варианты слова, не имеющие в конкретном контексте или ситуации абсолютно никаких семантических различий. Это тоже указывает на то, что точно значение экспрессивных слов можно определить только через их окружение, через контекст.

Использование дескриптивных и ономатопоэтических слов с варьирующимися элементами считается одной из самых ярких стилистических черт, свойственных народной речи и делающих ее индивидуальной и эмоционально насыщенной. Экспрессивные слова, чью функцию не всегда легко определить, становятся чертой стиля писателя, который может пользоваться этими словами при описании природы, внешности, характера, темперамента героев, для создания индивидуально-речевой характеристики. Причудливые стилистические находки, подчеркивающие своеобразие народной речи, делают язык писателя жи­вым и узнаваемым.

1.3.2 Звукосимволизм и звукоизобразительность

По отношению к ономатопоэтическим словам уместно пользоваться термином не звукосимволизм, а звукоизобразителъность, поскольку ономатопы по своей природе обладают иконическим характером, репрезентируя природный звук своим собственным звучанием, они изображают звук, а не символизируют, то есть фонетическое наполнение ономатопоэтических слов стремится уподобиться естественному звучанию, или же максимально к нему приблизиться.

Однако ономатопы могут содержать оценочные компоненты значения, выражаемые звукосимволическим способом. Например, экспериментально под­тверждено, что почти все слова со значением «звук», имеющие в первом слоге звук «о», обозначают неприятный и неопределенный в артикуляционном отноше­нии звук, издаваемый человеком или животными например, holista «болтать, молоть вздор», lopista «пустословить», lopertaa «болтать, тараторить», hopista «бормотать».

Высокие звуки в финском языке имитируются с использованием узкой гласной «i»; низкие — чаще всего «u»; имитативы, обозначающие звуки, возникающие в результате трения, содержат фрикативные согласные; в словах, передающих звуки, сопровождающие треск, стрельбу и т.п., используются взрывные, а слова, обозначающие дрожание или дребезжание, обычно включают в свой состав вибрант. Еще одним примером звукоизобразительности в финском языке может служить также то, что глаголы, которые содержат «i» в первом слоге, создают представление о высоком, звонком и мелодичном звуке в сравнении с глаголами, имеющими в первом слоге и «u» ассоциирующимися с более низким и неприятным звуком: hilista — hulista, kilista — kulista, piristä — purista³⁰.

Исследователь С. В. Воронин предложил удобную классификацию ономатопов. Он группирует типы звучаний в три класса: А. Удары. Б. Неудары. В. Диссонансы (серии ударов). При таком разделении удары противопоставлены неударам, а диссонансы образуют класс, занимающий промежуточное положение между ударами и неударами. Сочетания звучаний образуют два гиперкласса: АБ. удары-неудары. ВАБ. диссонансы квазиудары-неудары. В основе классов и гиперклассов, согласно классификации Воронина, лежат пять основных параметров звучаний, которыми пользуются специалисты, работающие в области акустики.

Первый параметр – высота (низкие, высокие), второй – громкость или интенсивность (громкие, тихие), третий – время звучания (удары, неудары), четвертый – регулярность или периодичность (среди неударов выделяются тоны и шумы), пятый – диссонантность³¹.

Существуют исследования финских ономатопов на русском языке, опирающиеся в систематизации значений фонем именно на эту систему³².
Итак, в семантическом плане дескриптивные и ономатопоэтические слова ха­рактеризует, в первую очередь, мотивированность, то есть в них непосредственно связаны план содержания и план выражения, они своим фонетическим об­ликом стремятся напрямую отразить наблюдаемое явление, что отличает их от прочей лексики, где эта связь произвольна. Поэтому при толковании значений этих слов составители словарей, а также переводчики сталкиваются с большими трудностями.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
I. Научная и учебная литература

1. Бархударов Л.С. Язык и перевод: Вопросы общей и частной теории перевода. — М.: Международные отношения, 1975. 240 c.
2. Беликова А.Е. Семантика глаголов звучания в финском языке. Дис. М.: РГБ, 2005. 238 с.
3. Беляков. A.A. Междометные глаголы в современном русском языке. : Автореф. дисс. канд. филол. наук. Куйбышев, 1969. 20 c.
4. Бубрих Д.В. Историческая морфология финского языка в связи с синтаксисом. Прибалтийско-финское языкознание: избранные труды. / Под ред. Г. М. Керта, Л. И. Сувиженко. СПб: СПбГУ, 2005. 382 c.
5. Воронин С.В. Английские ономатопы: Фоносемантическая классификация. Под ред. проф. О.И. Бродович. СПб.: Геликон Плюс, 2004. 192 с.
6. Газов-Гинзберг А. М. Был ли язык изобразителен в своих истоках? М., 1965. 183 с.
7. Дагуров Г. В. Междометия как особый разряд слов : Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1960. 15 с. 
8. Зворыкин А.Ю. Ономатопоэтические существительные финского языка. Дипломная работа. СПб, 2010. 105 с.
9. Карпов Л. П. Междометия русского языка и их синтаксические функции. Ростов-на-Дону., 1971. 207 с.
10. Карпухин С. А. Звукоподражательные слова в русском языке. Саратов, 1979. 19 с.
11. Комиссаров В.Н. Общая теория перевода. Учебное пособие. М.: ЧеРо, совместно с «Юрайт», 2000. — 136 с.
12. Комиссаров В.Н. Теория перевода (лингвистические аспекты). — Учеб. для ин-тов и фак. иностр. яз. М.: Высш. шк., 1990. 253 с.
13. Маслов Ю.С. Введение в языкознание. Учебник для филологических специальностей вузов. М.: Высш. шк., 1987. 272 с.
14. Мельчук И. А. Курс общей морфологии. Том I: пер. с фр. Предисл. А. Е. Кибрика. Общ. редакция Н. Н. Перцова. М. – Вена: «Языки русской культуры», Венский славистический альманах, Издательская группа «Прогресс», 1997. 416 с.
15. Мосина Н. М. Структура финского языка (фонетика и морфология имен): Учеб. пособие. МГУ им. Н. П. Огарева. Саранск: 2004. 87 с.
16. Павловская И.Ю. Фоносемантический анализ речи. СПб.: С.-Петерб. гос. ун-т, 2001. 292 с.
17. Плунгян В.А. Плунгян В.А. Общая морфология. Введение в проблематику. М.: УРСС., 2000. 384 с.
18. Тумарова Е. П. Ономатопея или звукоподражание в финском языке. Дипломная работа. СПб, 2003. 72 с.
19. Фатюхин В.В. Особенности перевода звукоподражаний и междометных глаголов : (на материале рус. и англ. яз.) : автореф. дис. канд. филол. наук. Моск. пед. ун-т. М., 2000. 24 с. 
20. Хакулинен Л. Развитие и структура финского языка, пер. с фин., ч. I М., 1953. 311 с.
21. Хакулинен Л. Развитие и структура финского языка, пер. с фин., ч.II М., 1955. 292 с.
22. Щерба Л. В. Языковая система и речевая деятельность. СПб, 2008. 432 с.
23. Якушин Б. В. Гипотезы о происхождении языка. М., 1984. 137 с.
24. Haarala R. Onomatopoeettisten verbien vokaalivaihtelusta. Suomen kielen pro gradu-tyo. Helsingin yliopisto. 1974.
25. Itkonen E. Kieli ja sen tutkimus. Helsinki, 1966. 427 s.
26. Mikone E. Deskriptiiviset sanat. Määritelmät, muoto ja merkitys. Helsinki: Suomalaisen Kirjallisuuden Seura, 2002. 156 s.
27. Rytkönen A. Eräiden itämerensuomen tm-sanojen historiaa. Kielentutkimuksen työmaalta III. Jyväskylä., 1940.
28. Seppälä, P. Deskriptiivisten ja onomatopoeettisten verbien kääntämisestä. // Pro gradu-tutkielma. Turun yliopisto, 2009. 135 s.

    Статьи

1. Скаличка В. О грамматике венгерского языка. // «Пражский лингвистический кружок». М: Прогресс, 1967. 560 с.
2. Харитончик З.А. Способы концептуальной организации знаний в лексике языка // Язык и структуры представления знаний. М., 1992. С.98-123.
3. Anttila R. Affektiivis[-deskriptiivis-onomatopoieettis]ten sanojen asema kielen merkkisysteemissä. // Virittäjä № 80. Helsinki, 1976. s. 126–132.
4. Leskinen H. Vieläkö nuoret nurisevat? Huomioita onomatopoeettisten sanojen tuntemuksesta ja tulkinnasta. // Virittäjä №95. Helsinki, 1991. s. 355-371.
5. Ravila P. Onomatopoettisten ja deskriptiivisten sanojen asema kielen äänneesysteemissä // Virittäjä № 56. Helsinki, 1950. s. 262-274.
6. Ruoppila, V. Vokaalivaihtelu aanne- ja merkitys-opillisena tekijana. Piirteita deskriptiivisista sanoista//Virittaja 39. 1935. s. 128-136.
7. Rytkönen A. Deskriptiivisistä sanoista. // Virittäjä № 39. s. 90–102.
8. Sivula, J. Deskriptiiviset sanat. // Nykysuomen sanavarat Helsinki: WSOY, 1989. s. 165-182.

Словари

1. Вахрос И., Щербаков А. Большой финско-русский словарь / Suomalais-venalainen suursanakirja. М.: Живой язык, 2007.  816 с.
2. Елисеев Ю.С. Финско-русский и русско-финский словарь : около 11 500 слов. М.,: Русский язык, 1994. 352 с.
3. Коппалева Ю.Э. Новый финско-русский словарь. 2-е издание, исправленное и дополненное. СПб: «М.Г.В.», 2006. 928 с.
4. Куусинен М. Финско-русский словарь. 2-е изд., испр. и доп. Петрозаводск: Карелия, 2000. 203 с.
5. Розенталь Д. Э., Теленкова М. А. Словарь-справочник лингвистических терминов. Изд. 2-е. М.: Просвещение, 1976. 543 c.
6. Сало И. Русско-финский словарь. 7-е изд., стер. М.: Живой язык, 2007. 816 с.

1. Источники примеров

1. Kaila T. Simon matkat peilikaupunkiin. Fantasiaromaani. Otava, 1978. 105 s.