Русские стихи о Финляндии

Буду собирать на этой страничке стихи русских поэтов про Финляндию.

Агния Барто

Я была в стране Суоми

Я была в стране Суоми,
Там, где лыжи в каждом доме,
Где стремглав слетают с вышки
Шестилетние мальчишки.

Мчится лыжник лет шести —
Коренастый Тойво.
Не успел он подрасти,
Но пока еще в пути,
Не догнал никто его.

Прыгнул — раз,
Потом — второй.. .
Не сробел перед горой.

Снова лыжник лет шести —
Синеглазый Матти.. .
Словно ласточка летит,
Попробуйте поймайте!

А кругом громады снега,
Серебром сверкает лед,
Пряом с неба, прямо с неба
Начинается полет.

2.
Город солнцем переполнен,
Белизна глаза слепит.
Я смотрю — в морозный полдень
Под горой девчонка спит.

Спит на санках чья-то дочка,
Чья-то дочка — одиночка.. .
Почему тут мамы нет?
Только длинный лыжный след.. .

Мама прыгает с трамплина,
И бежит за мамой вслед
Длинный, длинный лыжный след.. .

А девчонке горя мало —
Спит спокойно на спине,
Под пушистым одеялом
Закаляется во сне.

3.
Я была в стране Суоми.. .
Вспоминаю часто:
Снежный лес,
И низкий домик,
И девчонка — Аста.

Она была глазаста,
Ходила в теплой блузке,
И только слово «Здрасьте»
Могла сказать по-русски.

Всего одно словечко,
А как нас выручало!
Потрескивала печка.
Девчонка не молчала.

Пирог со свежей рыбой
Разрезала на части
И на мое «Спасибо»,
Смеясь, сказала: — Здрасьте!
Я улыбнулась Асте,
она мне снова — Здрасьте.. .

Всего одно словечко,
А как нас выручало!
Мы вышли на крылечко.
Девчонка не молчала.

И на прощанье снова
Как пожеланье счастья
Звучало слово «Здрасьте».

Осип Мандельштам

***

О, красавица Сайма, ты лодку мою колыхала,
Колыхала мой челн, челн подвижный, игривый и острый.
В водном плеске душа колыбельную негу слыхала,
И поодаль стояли пустынные скалы, как сестры.
Отовсюду звучала старинная песнь — Калевала:
Песнь железа и камня о скорбном порыве титана.
И песчаная отмель — добыча вечернего вала, —
Как невеста, белела на пурпуре водного стана.
Как от пьяного солнца бесшумные падали стрелы
И на дно опускались и тихое дно зажигали,
Как с небесного древа клонилось, как плод перезрелый,
Слишком яркое солнце и первые звезды мигали,
Я причалил и вышел на берег седой и кудрявый;
Я не знаю, как долго, не знаю, кому я молился…
Неоглядная Сайма струилась потоками лавы,
Белый пар над водою тихонько вставал и клубился.

1908

здесь можно посмотреть его финский перевод

Владимир Соловьёв *

В окрестностях Або **

Не позабуду я тебя,
Краса полуночного края,
Где, небо бледное любя,
Волна бледнеет голубая;
Где ночь безмерная зимы
Таит магические чары,
Чтоб вдруг поднять средь белой тьмы
Сияний вещих пламень ярый.
Там я скитался, молчалив,
Там Богу правды я молился,
Чтобы насилия прилив
О камни финские разбился. ***

(без даты)

* Владимир Соловьев — русский философ и поэт

** Шведское название Турку

*** Здесь идет намек на какое-то очередное закручивание гаек в России

Владмир Соловьев

Иматра

Шум и тревога в глубоком покое,
Мутные волны средь белых снегов,
Льдины прибрежной пятно голубое,
Неба жемчужного тихий покров.

Жизнь мировая в стремлении смутном
Так же несется бурливой струей,
В шуме немолчном, хотя лишь минутном,
Тот же царит неизменный покой.

Страсти волну с ее пеной кипучей
Тщетным желаньем, дитя, не лови:
Вверх погляди на недвижно-могучий,
С небом сходящийся берег любви.

Январь 1985

Саша Черный

Из Финляндии

Я удрал из столицы на несколько дней

В царство сосен, озер и камней.

На площадке вагона два раза видал,

Как студент свою даму лобзал.

Эта старая сцена сказала мне вмиг

Больше ста современнейших книг.

А в вагоне – соседка и мой vis-à-vis

Объяснялись тихонько в любви.

Чтоб свое одинокое сердце отвлечь,

Из портпледа я вытащил «Речь».

Вверх ногами я эту газету держал:

Там в углу юнкер барышню жал!

      Был на Иматре. – Так надо.

      Видел глупый водопад.

      Постоял у водопада

      И, озлясь, пошел назад.

      Мне сказала в пляске шумной

      Сумасшедшая вода:

      «Если ты больной, но умный –

      Прыгай, миленький, сюда!»

      Извините. Очень надо…

      Я приехал отдохнуть.

      А за мной из водопада

      Донеслось: «Когда-нибудь!»

Забыл на вокзале пенсне, сломал отельную лыжу.

Купил финский нож – и вчера потерял.

Брожу у лесов и вдвойне опять ненавижу

Того, кто мое легковерие грубо украл.

Я в городе жаждал лесов, озер и покоя.

Но в лесах снега глубоки, а галоши мелки.

В отеле все те же комнаты, слуги, жаркое,

И в окнах финского неба слепые белки.

Конечно, прекрасно молчание финнов и финок,

И сосен, и финских лошадок, и неба, и скал,

Но в городе я намолчался по горло, как инок,

И здесь я бури и вольного ветра искал…

      Над нетронутым компотом

      Я грущу за табль д’отом:

      Все разъехались давно.

      Что мне делать – я не знаю.

      Сплю, читаю, ем, гуляю –

      Здесь – иль город: все равно.

(1909)

Валерий Брюсов

К финскому народу

Упорный, упрямый, угрюмый,
Под соснами взросший народ!
Их шум подсказал тебе думы,
Их шум в твоих песнях живет.

Спокойный, суровый, могучий,
Как древний родимый гранит!
Твой дух, словно зимние тучи,
Не громы, но вьюги таит.

Меж камней, то мшистых, то голых,
Взлюбил ты прозрачность озер:
Ты вскормлен в работах тяжелых,
Но кроток и ясен твой взор.

Весь цельный, как камень огромный,
Единою грудью дыша, —
Дорогой жестокой и темной
Ты шел, сквозь века, не спеша;

Но песни свои, как святыни,
Хранил — и певучий язык,
И миру являешь ты ныне
Все тот же, все прежний свой лик.

В нужде и в труде терпеливый, —
Моряк, земледел, дровосек, —
На камнях взлелеял ты нивы,
Вражду одолел своих рек;

С природой борясь, крепкогрудый,
Все трудности встретить готов, —
Воздвиг на гранитах причуды
Суровых своих городов.

И рифмы, и кисти, и струны
Теперь покорились тебе,
Ты, смелый, ты, мощный, ты, юный,
Бросаешь свой вызов судьбе.

Стой твердо, народ непреклонный!
Недаром меж скал ты возрос:
Ты мало ли грудью стесненной
Метелей неистовых снес!

Стой твердо! Кто с гневом природы
Веками бороться умел, —
Тот выживет трудные годы,
Тот выйдет из всякой невзгоды,
Как прежде, и силен и цел!

Август 1910

Там рыщет волк, от глада свирепея,
На черепе там коршун точит клев,
Печальный мох мерцает следом змея,
Трепещет ель пролетом облаков;
Туманы там — утесов неизменней
И дышат век прохладою осенней.

Не смущены долины жизни шумом;
Истлением седеет дальний бор;
Уснула тень в величии угрюмом
На зеркале незыблемых озер;
И с крутизны в пустынные заливы,
Как радуги, бегут ключи игривы.

Там силой вод пробитые громады
Задвинули порогом пенный ад,
И в бездну их крутятся водопады,
Гремучие, как воющий набат;
Им вторит гул — жилец пещеры дальней,
Как тяжкий млат по адской наковальне.

Я видел вас! Бушующее море
Вздымалося в губительный потоп
И, мощное в неодолимом споре,
Дробилося о крепость ваших стоп;
Вам жаркие и влажные перуны
Нарезали чуть видимые руны.

Я понял их: на западе сияло
Светило дня, златя ступени скал,
И океан, как вечности зерцало,
Его огнем живительным пылал,
И древних гор заветные скрижали
Мне дивные пророчества роптали!

16 января 1829

Людмила Максимчук

поэт, писательница, художница, Член Союза писателей России.

Финскому поэту Юхану Людвигу Рунебергу

* * *

«Здесь с мыслью, с плугом, и с мечом
Отцы ходили в бой,
Здесь ночь за ночью, день за днём
Народный дух пылал огнём –
В согласьи с доброю судьбой,
В борьбе с судьбою злой».
Юхан Рунеберг, перевод. А. Блока, «Наш край»

* * *

Российский подданный на шведском языке
Писал стихи о родине любимой,
Финляндии, стране неповторимой,
И в тихой радости, и в горе, и в тоске
Он оставался преданным народу,
Боролся за любовь и за свободу.

«Наш край» – свободна песня патриота!
Любой народ не хочет жить в неволе.
…И Рунеберг мечтал о лучшей доле,
И Рунеберг стремился к лучшей доле,
И Рунеберг радел о лучшей доле,
Не для себя, а для любимого народа.

Цвети, наш край, не дай войне жестокой
И мысли, бездуховной, однобокой,
Тебя завоевать… Народ, сражайся
И одолей врага в борьбе упорной!
Финляндия, стань щедрой и просторной,
И к свету, к Солнцу выше поднимайся!!!

* * *

Сто лет прошло, и началось другое царство,
Но песня та осталась гимном государства.

12 апреля 2010 г.

Александр Демьянов  🙂 

Белое Рождество. Финляндия.

Валкеала, Рованиеми, Йокела.
Белое Рождество,
Это когда снег отражает солнце,
Тысячами иголок,
А ночью на чистом небе
Загораются звезды
И тогда в окнах загораются свечки
Чтобы Он не забыл и про их дом.

Коувола, Иисалми, Тампере.
Согласно журналу «Форбс»
Лапландский Йоулу-Пукки, он же Санта-Клаус,
Он же Дедушка Мороз
Самый богатый человек на Земле,
Потому что даже Билл Гейтс и старина Рокфеллер
Вместе с султаном Брунея
Не потянут подарить детям столько подарков.

Варкаус, Порвоо, Ювяскюля.
В черных чухонских скалах
На которых стоят упрямые сосны
Живут лесные древние духи,
Помнящие времена рун и колдуний,
Их не распугало даже лютеранство
И пара залетных новгородских монахов
Зашедших сюда из Карелии.

Турку, Лаппеенранта, Хамина.
Сауны уже нагреты,
Пиво и горячая ветчина на столе,
Дети ждут, кому повезет
Найти в рождественской каше орешек,
И что будет лежать под елкой.
Утром в некрасивых финских церквях,
Грубоватых, как сами финны, ударят колокола.

Значит, Рождество опять пришло в Финляндию.

2003

Виктор Кривулин

Стихи к пограничной провинции

вечный суровый праздник соитья

воды валунов и замшелых березок

церкви подобные черным траурным

елям

на берегах озер над заливом 

поминальные доски с именами

погибших

во время зимней кампании

перечислены все поименно

каждый вернулся

на кремнистую почву свою

матерям-солдаткам — крест

Маннергейма

нам из страны безымянной, соседней

сюда попадающим

дико и странно и стыдно читать

их имена

вспоминая

зимний путь Баратынского

через Выборг на Иматру

холод солдатской шинели

и жарко натопленный пасторский дом

с танцами под фисгармонию

с видом на дикие воды

вечности 

итальянский Батюшков

чьей летучей гусарской опушке

чьей походке танцующей

завидовал низкорослый кустарник

над Вуоксой

и даже лосось

начинающий брачные игры —

грусть его тихая

здесь обретала голос

меланхолия русских поэтов

находила себе только здесь

настоящий приют

сознавая свою безымянность

и великую цену добытого трудно тепла

на затерянных мызах

среди снежной безлюдной пустыни

вспоминается нам

вовсе не время курортных романов

не дешевизна отелей

не серия самоубийств на романтической

почве

под Валлен-Коски

не любовницы Валерия Брюсова,

норовящие броситься в бездну

туристического водопада

любви символистской, текучей,

в стилистике югендштиля

волноподобной

и не съезды кадетской партии,

с непременным банкетом

бокалом-шампанского — тост

за Прекрасную даму

Конституцию

тост за Деву-Суоми,

высвобождающуюся от объятий орла

вспоминаю другое

сердцебиение Анненского

крещение Осипа Мандельштама

под Выборгом

трудное чувство креста

аскетический выбор свободы

мучения детской игрушки

безглазой куклы несомой

швыряемой, затягиваемой в воронку

водяного разбухшего глаза

неохватимого

отсюда видно иначе

все что с нами случилось

наша несвобода

наше безволье

наша любовь

с чем граничит провинция Кюми.

1999

Иннокентий Анненский

То было на Валлен-Коски

То было на Валлен-Коски.
Шел дождик из дымных туч,
И желтые мокрые доски
Сбегали с печальных круч.

Мы с ночи холодной зевали,
И слезы просились из глаз;
В утеху нам куклу бросали
В то утро в четвертый раз.

Разбухшая кукла ныряла
Послушно в седой водопад,
И долго кружилась сначала
Всё будто рвалася назад.

Но даром лизала пена
Суставы прижатых рук,-
Спасенье ее неизменно
Для новых и новых мук.

Гляди, уж поток бурливый
Желтеет, покорен и вял;
Чухонец-то был справедливый,
За дело полтину взял.

И вот уж кукла на камне,
И дальше идет река…
Комедия эта была мне
В то серое утро тяжка.

Бывает такое небо,
Такая игра лучей,
Что сердцу обида куклы
Обиды своей жалчей.

Как листья тогда мы чутки:
Нам камень седой, ожив,
Стал другом, а голос друга,
Как детская скрипка, фальшив.

И в сердце сознанье глубоко,
Что с ним родился только страх,
Что в мире оно одиноко,
Как старая кукла в волнах…

(1909)

Татьяна Алферова

(Санкт‑Петербург)

«Мы хмурым вечером пошли через болото…»

Мы хмурым вечером пошли через болото.

Цвел вереск, клюква нежилась во мху,

и впечатлений свежих позолота

неспешно превращалась в шелуху:

как заблудились, как грибы искали,

как пел ручей под соснами внизу,

где берег сумрачный, летя по вертикали,

пронзал небес сырую бирюзу.

Но озеро в болоте как посредник

меж мифами и нами пролегло.

Старуха Лоухи, узорчатый передник

макая в это темное стекло,

изламывала отраженья сосен,

высвечивала ягельником тень,

напоминала – осень, скоро осень,

и месяц август проходил как день.

Я соглашалась – осень скоро, скоро,

и молодость прошла, июль прошел…

Как трепетал в лесу за косогором

его коротких дней неяркий шелк!

Но все казалось – небылое рядом,

мы молоды, мы счастливы сейчас,

а гром вдали катился виноградом,

сомнением сочась.

Алексей Ахматов

(Комарово)

Детство

Карело‑финский эпос Калевала

Упорно не давался мне сначала,

Казалась скучной северная лира,

Не потрясало сотворенье мира,

Пока в той книжке на картинке Айно

Меня не увлекла чрезвычайно.

Ее забыть не в силах до сих пор,

Изгибы тела, страха полный взор.

С полсотни рун я как единый текст

Преодолел тогда в один присест.

Так Галлен‑Каллела кистями спас

Перо, что мучил Лённрот Эллиас.